Поле смерти

Я устроился поудобнее за бетонной опорой. Наблюдательный пункт я выбрал отлично. Ярдов двести по горизонтали, футов тридцать по вертикали. Передо мной словно раскрывалась диорама. Бинокль оказался очень приличным. На территории складов стояли четыре отдельных здания. Внешне одинаковые, выстроившиеся в линейку, под небольшим углом относительно того места, где я находился. Вся территория была обнесена серьезной оградой. Обилие колючей проволоки. Все четыре здания имели отдельные заборы. В каждом внутреннем заборе были ворота. Ворота в наружной ограде выходили на дорогу, ведущую к шоссе. На складах кипела бурная деятельность.

Первое здание было совершенно безобидным. Широкие ворота распахнуты настежь. Туда въезжали и выезжали машины местных фермеров. Погрузка и разгрузка проходила у всех на виду. Прочные холщовые мешки, чем-то набитые. Быть может, сельскохозяйственная продукция, быть может, семена или удобрения. То, что нужно фермерам. Я понятия не имел, что именно. Но никакой тайны. Все машины были местными. На всех номера Джорджии. Ничего крупного, что могло бы пересечь всю страну на север или на запад. Первый склад был чист, это не вызывало сомнений.

То же самое можно было сказать про второй и третий склады. Там ворота также были распахнуты настежь. Вся деятельность проходила во дворе, на глазах у всех. Никакой тайны. Машины другие, но все местные. Я не смог разобрать, что они возили. Возможно, мелкие партии товаров в местные магазинчики. А может быть, какую-то продукцию. На третьем складе я заметил большие бочки. И также ничего подозрительного.

Четвертый склад оказался тем, что я искал. Он был последним в ряду. Идеально выбранное место. Логичное. Четвертый склад был загорожен оживленной суматохой первых трех. А так как он был последним, то местным фермерам не приходилось проезжать мимо него. Никто в него не заглядывал. Идеальное место. Определенно это было как раз то, что я искал. Позади склада, ярдах в семидесяти пяти, в поле стояло расщепленное дерево. То самое, которое Роско узнала на фотографии Столлера, Хаббла и желтого грузовика. Если фотограф находился во дворе, дерево как раз должно было попасть в край кадра. Я понял, что это то самое место.

Широкие ворота склада были закрыты. Ворота в ограде были закрыты. Рядом с ними дежурили двое охранников. Даже с расстояния в двести ярдов в бинокль были видны их бдительные взгляды и настороженность движений. Эти охранники действительно несли службу. Какое-то время я следил за ними. Они расхаживали вдоль ограды, но больше ничего не происходило. Тогда я перенес свое внимание на шоссе. Стал ждать грузовик, направляющийся на четвертый склад.

Ждать пришлось долго. Коротая время, я стал петь. Перебрал все известные мне варианты «Смятения души». Эту песню исполняют абсолютно все. Она считается народной. Никто не знает ее автора. Никто не знает, откуда она появилась. Возможно, пришла из дельты Миссисипи. Это песня для тех, кто не может сидеть на месте. Хотя, быть может, так было бы лучше. Для таких, как я. Я провел в Маргрейве почти целую неделю. Так долго по своей воле я еще нигде не задерживался. Наверное, я останусь здесь навсегда. Вместе с Роско, потому что нам вдвоем очень хорошо. Я уже начинал представлять будущее рядом с ней. Оно мне нравилось.

Но возникнут кое-какие проблемы. Когда поток грязных денег Клинера иссякнет, Маргрейв развалится. Оставаться будет негде. Мне снова придется кочевать. Как пелось в той песне, что звучала у меня в голове. Народная песня. Написанная словно про меня. В глубине души я считал, что ее сочинил Слепой Блейк. Ему пришлось побродить по свету. Он проходил по этому самому месту, только тогда вместо бетонных опор здесь стояли раскидистые деревья. Шестьдесят лет назад Слепой Блейк шел по дороге, за которой я сейчас наблюдал, и, возможно, пел песню, которую я сейчас пел.

Эту старинную песню пели мы с Джо. Так мы шутили над кочевой армейской жизнью нашей семьи. Мы вылезали из транспортного самолета неизвестно где и приезжали в пустой барак. И через двадцать минут начинали петь эту песню. Как будто мы уже успели здесь пожить и были готовы снова тронуться в путь. Я прислонился к бетонной опоре и пел эту песню, за себя и за брата.

Мне потребовалось тридцать пять минут, чтобы исполнить все вариации, один раз за себя и один раз за Джо. За это время на склады приехало с полдюжины машин. Все местные. Запыленные грузовики с номерами Джорджии. Ничего покрытого грязью дальних странствий. Ничего, направляющегося к четвертому складу в глубине. Я негромко пел в течение тридцати пяти минут и так и не получил никакой информации.