Поле заживо сожженных.

Но большие страсти и невероятно громкие события военных лет правдиво запечатлены в отечественном поэтическом искусстве. Чтобы представить хотя бы схематично картину того, следует назвать некоторые громкие имена творцов ритмических строк по теме «Но помнит мир спасенный». Среди них – Александр Твардовский, Борис Пастернак, Анна Ахматова, Константин Симонов, Степан Щипачев, Николай Тихонов, Александр Прокофьев, Алексей Сурков, Михаил Львов, Саломея Нерис, Демьян Бедный, Аркадий Кулешов, Самед Вургун, Дмитрий Кедрин, Михаил Дудин, Марк Лисянский, Павел Шубин… Можно назвать еще десятки фамилий. Однако и у нас на родине ни одно из самых знаменитых стихотворений о великом деле фронтового поколения не может встать впереди шедевра Михаила Исаковского «Враги сожгли родную хату». Назову только некоторые, без указания авторов: «Его зарыли в шар земной», «Я был пехотой в поле чистом», «Жди меня, и я вернусь», «Не гремит колесница войны», «Нет, не до седин, не до славы», «Я убит подо Ржевом», «Мы знаем, что нынче лежит на весах», «Роса еще дремала на лафете», «Шумел сурово Брянский лес», «Едут-едут по Берлину наши казаки» и др. Художественную ценность поименованных творений трудно преувеличить, они – вершинные достижения лирической музы в гимнастерке, не просто дань духу времени. Однако их можно сравнить лишь с другими вещами самого Михаила Исаковского, созданными в ходе войны и тоже получившими величайший общественный резонанс, как например: «До свиданья, города и хаты» (1941), «В прифронтовом лесу» и «Ой, туманы мои!» (1942), «Огонек» (1943), «Где ж вы, где ж вы, очи карие?» (1944). А вот стихотворение «Враги сожгли родную хату» – первое и главное для самого создателя перечисленных и других жемчужин. Содержание лирической баллады не ограничивается приведенными выше строфами. Рассказ о горе и страдании возвратившегося с полей сражений человека продлжается:

Вздохнул солдат, ремень поправил,
Раскрыл мешок походный свой,
Бутылку горькую поставил.
На серый камень гробовой.

Диалог с солнцем жизни героя, его единственным человеком продолжается – с мертвой женой, как с живой:

«Не осуждай меня, Прасковья,
Что я пришел к тебе такой.
Хотел я выпить за здоровье,
А должен пить за упокой.

Сойдутся вновь друзья, подружки,

Но не сойтись вовеки нам…»
И пил солдат из медной кружки
Вино с печалью пополам.

Выражение «Сойдутся вновь друзья, подружки» связывает времена до- и послевоенное, как молния на миг соединяет землю и небо. Художественный образ вернувшегося с фронта с победой сельчанина демонстрирует государственную мощь его Родины и мудрое преодоление народом многих испытаний, встреченных на своем земном пути:

Он пил, солдат, слуга народа,
И с болью в сердце говорил:
«Я шел к тебе четыре года,
Я три державы покорил».

Хмелел солдат, слеза катилась,

Слеза несбывшихся надежд.
И на груди его светилась
Медаль за город Будапешт.

«Слуга народа» не озлобился, не пал духом. Он, поборовший чужеземного врага, нравственно чист. Любовь к России дает ему жизненные силы.

Удивительна последняя деталь в исследуемой стихотворной истории. Мне рассказывал секретарь Белгородской писательской организации Владимир Мальцев, как трагически сложился штурм нашими войсками венгерской столицы. Сколько там полегло батек моих ровесников! Конечно же, мой маститый земляк слышал о тех жутких боях от фронтовиков, «не постоявших за ценой» при освобождении одной из европейских столиц. Всего же за вызволение венгров, поляков, чехов, болгар и других зарубежных народов полегло наших воинов по официальной статистике примерно миллион. И здесь, в упоминании поэтом Будапешта, можно воочию видеть следование хемингуэевской манере письма – айсберговой.