Полемика Новикова с Екатериной II в 1769 г.

Подобных сим я получил еще четыре письма; в коих во всех приносится, инде с ласкою, а инде с бранью, на меня жалоба; мне же самому. Говорят: меня избаловали похвалами. Прошлогодний "Трутень" хорош, нынешний дурен, гадок... Господа читатели! господа читатели, остановитесь хоть на минуту! За что вы на меня гневаетесь? прошлого года кричали вы, что в моем издании, кроме ругательства и брани, подлых мыслей и проч., ничего нет, {Смотри "И то и сё" и "Всякую всячину", еженедельные сочинения 1769 года, в которых брани мне написано очень много. Во "Всякой всячине", правда, что она относится к лицу г. Правдулюбова; но в "И то и сё", без рассуждения и без причины, прямо на мое лицо, что хотя и походит на П...., но я ....} и за то меня бранили; браните и ныне за то, для чего нет в нынешнем издании подобных прежним сочинениям. Милостивые государи! скажите ж мне, кто из вас говорит правду и кого я должен слушать? Если правы последние, так за что меня бранили первые? Если ж правы первые, то не стыдно ли бранить меня последним? Я знал и прежде, что на всех угодить невозможно, а ныне узнал то опытом над самим собою.

Итак, господа читатели, не прикажете ли сказать, что прошлогодний "Трутень" большею частию нравился вам для того, что это было еще ново; но по прошествии года все еженедельные сочинения вам наскучили. Не с одними ими вы так поступаете: всякая новость вас прельщает, а потом и наскучит. Ежели так, то не прикажете ли всякий месяц переменять заглавия... Наконец, оставляю вас рассуждать по произволению: оставьте только меня в покое; я вас не трогаю, не браните ж и вы меня.

49

Г. издатель!

Скрепи свое сердце! Я поразить тебя намерен! Несчастный! ты не ведаешь своей горести. Послушай, да не заплачь, не пролей реками слез твоих, ныне и без того грязно. Ну! укрепись и выслушай. Прабабка твоя госпожа Всякая всячина скончалась. Это еще скрывают, но через неделю о том узнают все. Бедный сирота! ты остался у нас один. Что я вижу? ты плачешь! Не плачь, бедняжечка, а мы, право, не заплачем. Во утешение твое сочиняю я твоей прабабке похвальное слово, и как скоро оное окончу, то к тебе его сообщу. Ах, бедный Трутень! как ты мне жалок!

Не умри и ты: ибо многие видят в тебе смертельные признаки. Добро вы, читатели! всех издателей переморили. {У меня есть приятель; ремеслом один из тех, которые людей морят. Он меня заподлинно уверял, что моровое поветрие на издателей точно от того сделалося, что они всегда бранились; а причиною тому были читатели: ибо они своими письмами их ссорили.} Экие варвары! Ну, прости, голубчик мой Трутень; миленький Трутень, пожалуй береги себя, не простудись: ныне еще погода не очень хороша. Прости, сироточка: живи невредимо на многие лета. Сего желает с превеликой печали о кончине твоей прабабки

Право позабыл, как меня зовут.

* * *

За сожаление благодарствую; печаль о кончине "Всякой всячины" хотя и велика, однакож не такая, чтобы я позабыл, что мы все смертные. Впрочем, много милости...

ЛИСТ XVII И ПОСЛЕДНИЙ. 27 АПРЕЛЯ

57

Расставание, или последнее прощание с читателями