Полет аистов

– Вы все поняли, правда? Ваш зверь не занимается контрабандой, он даже не ставит случайные опыты. Его охота организована куда более тонко. Он ищет по всей планете сердца, относящиеся к одной и той же группе тканей.

– И это... все?

– Нет. Я принес вам еще кое-что.

Риккель порылся в своем безразмерном пуловере и выудил небольшой пластиковый пакет черного цвета. Я понял теперь, почему он ходил в вязаной кофте: чтобы прятать под ней любые предметы любой формы. В пакете находились обоймы для «Глока» сорок пятого калибра, обернутые серебристой лентой. Я вопросительно взглянул на офицера.

– Я подумал, что эти боеприпасы могут вам пригодиться. «Товар» завернут в липкую ленту с добавлением свинца, сквозь нее не проходят лучи рентгеновских установок в аэропортах. Ваше оружие – вовсе не секрет, Антиош. Пистолеты из полимеров – это новейшее оружие путешественников, в частности, террористов. У Сары Габбор тоже был девятимиллиметровый «Глок» парабеллум. И не забудьте о «несчастном случае» с Сикковым: шестнадцать пуль прямо в лицо.

Я осмотрел обоймы: как минимум сто пятьдесят пуль сорок пятого калибра – сто пятьдесят возможностей совершить насилие и убить. Симон Риккель закончил ровным голосом:

– Я вам уже говорил: Интерпол привык расследовать запутанные преступления. Также в случае необходимости, если не хватает времени, мы можем направлять кого-либо с особым заданием. Я уверен, что вы сможете найти похитителя сердец гораздо раньше нас. Нам сначала нужно завершить дело об алмазах, проверить ваши свидетельства, отыскать ван Доттена. Сегодня днем я вас обманул: ваши показания были записаны и сразу же занесены в компьютер. Они здесь, у меня в кармане. Подпишите их. И исчезайте. Вы один, Антиош. И в этом ваша сила. Вы способны проникнуть в «Единый мир» и обнаружить негодяя. Найдите его, найдите человека, причинившего такие страдания Райко, Гомун и всем остальным своим жертвам. Найдите его. И сделайте с ним все, что сочтете нужным.

52

Когда я вернулся в свой номер, на телефоне мигал световой сигнал. Я схватил трубку и набрал номер коммутатора.

– Луи Антиош, номер двести тридцать два. Для меня есть сообщение?

Голос с выраженным акцентом мне ответил:

– Мсье Антиош... Антиош... Сейчас посмотрю...

Я услышал, как она забарабанила по клавиатуре компьютера. У меня на руке под кожей бились и вибрировали вены, словно отдельно от всего организма.

– В двадцать один пятнадцать вам звонила некая Катрин Варель. Вас не было в номере.

Я задохнулся от ярости:

– Я же просил, чтобы мне передавали сообщения в бар!

– Смена закончилась в девять вечера. Я сожалею, но мне не передали ваше распоряжение.

– Она сказала, куда ей можно звонить?

Голос назвал мне домашний телефон Катрин Варель. Я набрал десять цифр. Гудок прозвучал только два раза, и я услышал хриплый голос доктора: «Алло?»

– Это Антиош. У вас есть новости?

– Я раздобыла нужную вам информацию. Это просто невероятно. Вы оказались правы во всем. Я получила список франко-говорящих врачей, живших в Центральной Африке и в Конго, за последние тридцать лет. Одно имя, возможно, принадлежит человеку, который вас интересует. И какое имя! Это Пьер Сенисье, предтеча сердечной трансплантологии. В 1960 году этот французский хирург впервые в мире пересадил человеку сердце обезьяны.

Все мое тело сотрясалось, как в лихорадке. Сенисье. Пьер Сенисье. Из темного уголка мозга всплыл фрагмент из энциклопедии, прочитанный мной в Банги: «...в январе 1960 года французский врач Пьер Сенисье вшил сердце шимпанзе в грудную клетку шестидесятивосьмилетнего больного, страдавшего неизлечимой сердечной недостаточностью в последней стадии. Операция прошла успешно. Но пересаженный орган проработал лишь несколько часов...»

Катрин Варель продолжала:

– История этого подлинного гения широко известна в медицинских кругах. В те годы его трансплантация наделала много шуму, но затем Сенисье внезапно исчез. Тогда поговаривали, что у него были неприятности с коллегами-медиками: его заподозрили в том, что он ставит запрещенные эксперименты и тайно проводит какие-то операции.

Сенисье забрал семью и нашел убежище в Центральной Африке. Судя по всему, он стал добропорядочным человеком, лечил чернокожих. Вроде Альберта Швейцера, если хотите. И все же кое-что не сходится...

– Что именно? – прошептал я сдавленно.

– Вы ведь говорили мне, что Макса Бёма оперировали в августе семьдесят седьмого?

– Точно.

– Вы уверены, что это случилось именно тогда?

– Несомненно.

– Тогда получается, что Сенисье не мог сделать эту операцию.

– Почему?

– Потому что в семьдесят седьмом его уже не было в живых. В конце шестьдесят пятого, в день святого Сильвестра, на его семью напали преступники, выпущенные Бокассой из тюрьмы в ту самую ночь государственного переворота. Они все погибли: Пьер Сенисье, его жена и двое детей. Сгорели в пожаре, полностью разрушившем их виллу. Я-то сама была не в курсе дела, но мне... Луи, я вас не слышу. Вы у телефона? Луи... Луи?

53

Когда в Арктику приходит лето, толща льда покрывается трещинами и неохотно расходится, открывая студеные черные воды Берингова моря.