Полет ангела

Однако заснуть ей удалось совсем не скоро. И уже даже не в этот же день. Она пришла в себя после своеобразного художественного транса только тогда, когда почувствовала, что рука задеревенела и больше уже не может держать кисть. Когда почувствовала непереносимую резь в глазах и пелена слез смазала четкость видения картины, расцветшей на мольберте. Облик красавца лесоруба, занимавший на ней центральное место. Канадского лесоруба. Одинокого, сильного, уверенного в себе. Обнаженного по пояс, с огромным, сверкающим голубоватой сталью топором. На склоне горы, поросшей диким лесом. Вокруг тоже горы, покрытые вдали, на вершинах, вечными снегами. Между величественных сосен разбросаны замшелые валуны, местами дикий, непролазный бурелом.

Он строит дом. Сам, своими руками. Вот этим топором валит деревья, потом очищает их от сучьев и коры. Из бревен будет построен остов здания, который он поставит на фундамент из камней. Потом понадобятся доски и брусья, и он сам будет распиливать бревна на ровные, аккуратные полосы и куски. Это мужчина, который может все сделать сам, без посторонней помощи. На которого можно положиться во всем. На которого можно опереться женщине. С которым можно будет растить вместе детей и строить будущее. С которым всегда хочется быть рядом.

Анжела отошла от мольберта на несколько шагов, слегка сузила свои огромные глаза и еще раз пристально всмотрелась в картину, оценивая как бы со стороны, учитывая возможное восприятие зрителем.

Да, получилось именно то, что она хотела. Динамично, выразительно и эмоционально. Скрытая, сжатая как пружина экспрессия. Игра контрастов. Суровость дикой природы и гордое мужество человека. Неплохо. Хотя писала по наитию, экспромтом. Пыталась вначале изобразить его в виде викинга, таким, как вообразила при первой встрече. Но потом поняла, что это не то. Слишком помпезно и неискренне, слишком искусственно и претенциозно. А потом вдруг как-то само по себе всплыло совсем другое видение. Она торопливо счистила ножом уже нанесенные краски и лихорадочно принялась писать картину заново. Рука едва успела следовать за мыслью.

Наверное, это ее лучшее, самое сильное творение. Во всяком случае, способное занять центральное место в экспозиции. Рядом с ее автопортретом. Интересно, но только сейчас ей в голову пришла мысль о том, а почему Робер вдруг представился ей в облике лесоруба? Странные ассоциации. Может быть, потому, что он как-то ассоциировался у нее теперь с лесным пейзажем. С окружающим его усадьбу лесом. С первозданной, не ухоженной природой.

Только после этого она взглянула на часы. Боже, ведь уже почти три часа ночи. Ничего себе. И тут же почувствовала волчий аппетит. Вспомнила, что даже не поужинала перед тем, как взяться за краски. Такого порыва, такого творческого марафона и у нее никогда не было. Всегда предпочитала работать в щадящем режиме. Интересно, когда же ей теперь удастся выспаться? Хороший же у нее отпуск получается. А сегодня предстоит еще встреча с Джиной. И надо приступить к разработке бизнес-плана. Успеть до встречи, хотя бы вчерне, чтобы обсудить с подругой его основные, узловые моменты. Но вначале что-то съесть. То ли чрезмерно поздний ужин, то ли слишком ранний завтрак. А, не все ли равно, как это назвать. Потом опять на развилке дорог. То ли все-таки немного поспать. То ли залезть под холодный душ, а потом попытаться хотя бы схематично набросать бизнес-план. Ладно, начнем с еды. А там видно будет. И она решительно направилась в кухню.

Встреча с Джиной произошла, как они и договаривались, точно в половине первого. Подруга всегда отличалась пунктуальностью, что было несколько необычно для женщины, но вполне соответствовало требованиям, предъявляемым к банковским служащим. Поэтому Анжела пришла пораньше и заранее заняла столик. Сегодня она была как бы в отпуске, поэтому позволила себе надеть несколько легкомысленный, даже фривольный наряд.

Коротенькие белые шорты пикантно обтягивали изящную попку. Сверху такая же коротенькая белая безрукавка без пуговиц. Под ней шелковая розовая кофточка, расстегнутая настолько, чтобы можно было обозреть не менее половины ее тугих, прекрасных грудей, совершенно не нуждающихся пока в бюстгальтере. Между этими чудными полушариями вилась длинная золотая цепочка, завершавшаяся крестом, как символ связи потенциальной греховодницы с матерью-церковью и возможности своевременного покаяния. Ибо церковь не отвергает своих заблудших дочерей, о чем свидетельствует образ Марии Магдалины.

Ее наряд вызывал заинтересованные взгляды молодых банковских клерков, похотливые взгляды опытных ценителей женских достоинств и одобрительное подмигивание хозяина гриль-бара.