Полет бабочки. Восстановить стертое

— По кочану. Потому что потеряли их, вот. Экспертиза наша Ивановна посеяла. На столе оставила, ветер в форточку дунул — поди найди на полу. Ну, она срочно заключение написала и все, думала, так сойдет. А понадобились дополнительные исследования — все и выплыло. Ты бы слышал, как Сабельников орал! Думал, лопнет с натуги. Влепили ей строгача очередного. Слушай, а чего ты вдруг такой кровожадный? Обиделся, что ли, на бывшую подружку, что выгнала? Да не смотри ты на меня волком, шучу.

Андрей и сам понимал, что Кречетов шутит, но ему было не до шуток. Он и сам не мог понять, что с ним происходит. И что его больше убивает: то, что Инна действительно причастна к истории с Мариной, или то, что она семь лет назад сделала аборт. А если хорошенько подумать, то все равно выходит, что он сам во всем виноват. Женился бы тогда на Инне — и ребенок был бы, и с Мариной ничего бы не произошло.

* * *

Действительно, все выходило очень скверно.

Сама по себе проверка финмониторинга ничего не значила. Все банки проверяют, по поводу и без повода, по малейшему подозрению. Загвоздка была в том, что без чьего-то любезного доноса финансовая разведка никак не могла обратить внимание на серию некрупных переводов за границу. Там солидную рыбу отслеживают, а не копеечные пересылки. Другое дело, что они сами должны докладывать о подозрительных операциях. Но так ведь кто же знал!

Вариантов имелось всего два, и оба неприятные. Либо кто-то из своих настучал, либо — еще хуже! — кто-то из своих все это и заварил. Причем второе вероятнее. Недаром Пыльников говорил, что запустить программу мог только кто-то свой.

Был бы еще банк крупный, влиятельный, тогда понятно. Но они действительно ни с кем особо не ссорились, никому не мешали. Окучивали спокойно свои грядки, ни у кого клиентуру не отбивали. Ведь должна же быть у подобных действий какая-то цель.

Участок проспекта Энгельса, по которому Денис ездил домой, закрыли и разрыли, приходилось сворачивать на проспект Тореза, превращавшийся утром и вечером в сплошную вонючую пробку. Передвигаясь буквально по сантиметру, Денис пытался разгадать эту загадку, над которой уже несколько дней билась их служба безопасности.

Кто-то поставил себе задачу их разорить.

Пресс-служба надергала из Интернета в адрес банка целую пачку измышлений. И в пресловутых черных списках они гордо фигурировали едва ли не на первых позициях. Вчера звонили из банка, от которого они некогда отпочковались, осторожно интересовались, в чем дело. Не сегодня завтра подключится телевидение, это как пить дать. И между прочим, клиент уже начал утекать потихоньку.

А еще… Еще кто-то, следуя классическому образцу пиратов-рейдеров, начал скупать акции. Те самые акции, которые в бытность банка московским филиалом выпустили в свободную продажу. И простые, и привилегированные. Тихо-тихо, через подставных лиц, у пенсионеров, которые сто лет как забыли, что у них эти самые акции есть. Денежка-то на них капала совсем крохотная, а то и совсем не капала, особенно на простые акции. В общем, дохода с них практически никакого не было, но вот количество было очень даже важно. Определенный порог позволял хозяину акций входить в совет акционеров, еще большее количество — голосовать. Владельцы крупных пакетов входили в совет директоров.

Контрольный пакет в равных долях принадлежал отцу Дениса и ему самому. Однако совет вполне мог, как выражался Николай Андреевич, его «сковырнуть». В случае если он, по единогласному мнению, со своими обязанностями главы совета и одновременно управляющего не справляется. Если сейчас все пойдет в разнос, то такой момент вполне может наступить. Мало того, отцу — а вместе с ним и Денису — настоятельно предложат продать свои акции банку. То есть членам совета директоров.

Теплее, теплее…

Кто тогда может претендовать на главный пост?

Либо старый лис Глеб Терентьев, единственный в совете динозавр, наследство московского режима, либо Вадик Умывако — лис молодой и шибко хищный.

Однако Терентьев — в обиходе Терентий — никак не будет гадить там, где кормится. Даже если обгаженная кормушка станет впоследствии принадлежать ему одному. Терентий — из старых воров в законе, строго блюдет определенный кодекс. Если б он захотел прибрать банк к рукам, то пошел бы в лобовую атаку, вплоть до заказного убийства, но не стал бы опускать его ниже плинтуса. Денис вспомнил Терентия — высокого, с манерами аристократа. Абсолютно голый череп — костистый и пятнистый, орлиный нос, выцветшие глаза с жестким прищуром. Всегда только черные костюмы, длинное черное пальто, зеркально сверкающие ботинки. Ему подобная интрига не пошла бы, как и клетчатый пиджак.

Зато Вадик — это да, это в его забавном стиле. Месяц назад ему исполнилось тридцать шесть, но его по-прежнему звали Вадиком — и за глаза, и в глаза тоже. Ему же хотелось быть Вадимом Ивановичем. Любой ценой.