Полёт на трапеции

Лечит здесь людей не лекарь. Много лет подряд
Пользует селян аптекарь – шапочка, халат,
В пятнах старческие руки, будто пролит йод,
И к нему со всей округи сходится народ.
Плохо людям – хрип да кашель, заложило грудь —
Просят порошков и капель хоть каких-нибудь.
Он им, словно детям малым (без толку, хоть плачь!),
В сотый раз твердит устало: «Врач вам нужен, врач…»

Соглашаются, конечно: «Правильно, милок!

Только врач, пойми, сердешный, дорог и далёк.
Ехать холодно и хлябко, осень ведь сейчас,
А к тебе и мать, и бабка приводили нас!
Помоги!» – и на стремянку залезает он,
Где пустырник с валерьянкой, липа и паслён.
Это вроде бы подлечит. Добавлять к питью…
И уйдёт он лишь под вечер в комнату свою.
Стол, продавленное кресло, печка – а потом
Изменяются чудесно человек и дом.

Кто вы, господин аптекарь? …Плащ, чеканный лик.

Свечи и библиотека потаённых книг.
Свод, гранитные колонны и хрустальный куб.
В нём, заклятьем полонённый, мечется суккуб1.
Лютня, клавесин, страницы рукописных нот.
В клетке Феникс золотится. Дремлет чёрный кот.
Графский герб из палисандра в перекрестье шпаг.
В печке вёрткой саламандры огненный зигзаг.
Пламя одевает стены в алые шелка,
А в окне чужих вселенных мчатся облака.

Снявши меч в драконьей коже, шпоры и берет,

Маг через крутой порожек входит в кабинет,
С кресла ворох пышных юбок сбрасывает прочь.
Моцарт и мадеры кубок с ним разделит ночь.
Память робко постучится: можно ли, нельзя?

Можно! – и являют лица давние друзья,

Те, чей ум, как бритва, острый, жаждал перемен:
Нострадамус, Калиостро, Фауст, Сен-Жермен,
Те, то в бедности и в лоске не щадили сил.
Тайный камень философский их к себе манил.

А была до цели – малость! Но по одному

Все ушли. И мощь досталась младшему – ему.
Страшный камень, вещий камень сдался, наконец!
Обратились воды в пламень, в золото – свинец.
И открылся между тайн высший их предел:
Камня этого хозяин Вечностью владел,
Силами и тьмы, и света ведал чародей.
Но, всевластный в мире этом, средь живых людей,
Мёртвых он из-за порога возвратить не мог,
И скитался одиноко новый полубог.

Преданность ведь тоже тайна. Нет над ней суда.

А потом судьба случайно привела сюда.
Поп, кузнец, пастух и пекарь… Каждый – человек,
Прост, хитёр, неглуп. Аптекарь вот уж третий век
Лечит их, отводит войны. Честно говоря,
Оттого ему спокойно, что живёт не зря.
Три села и две деревни – все к нему идут.
Он тут свой, хотя и древний, как овраг и пруд…
И, выходит, не бессмертным – добрым надо быть,
Чтоб в миру жестокосердном ближнего любить.
Тёмен ближний и не вечен, свыше не храним,
Но душа в нём человечья! – значит, надо с ним,
Часто слабым и усталым, разделить пути,
Значит, там, где света мало, сам ему свети…