Полёт Ночных Ястребов (СИ)

— Когда Каспар рассказал о том, что Калкин показал ему о мире дасати, у всех была одинаковая реакция. После того как мы обеспокоились угрозой, которую они представляют, мы спросили себя, как появилась такая раса. Как может народ подниматься, расти и процветать без сострадания, щедрости и чувства общности интересов? Подозреваю, что когда-то у них они были, но в том мире возобладало зло, и этот человек — пример того, во что мы все превратимся, если то же самое зло станет преобладать здесь.

Накор сделал паузу, затем встал и начал расхаживать, словно пытаясь сформировать свои мысли.

— Бек такой, каким его создали боги. — Он посмотрел на Пага, тот кивнул. — Так он сказал мне, и он прав. И он знает, что он не такой, каким боги сделали других людей. Но он ещё не понимает, что это значит.

Накор обвёл взглядом присутствующих и продолжил:

— Никто в этой комнате не был создан так, как созданы другие люди. Каждый из нас в той или иной мере был затронут, и из-за этого мы обречены вести жизнь, которая одновременно и прекрасна, и ужасна, — он усмехнулся. — Иногда и то, и другое одновременно.

Его лицо вновь приобрело задумчивое выражение.

— Во время нашей борьбы с агентами зла мы много раз задумывались о том, какой цели служит это зло, и лучшим ответом, к которому мы пришли, была абстрактная гипотеза: без зла не может быть добра, и наша конечная цель, ради всеобщего блага, заключается в достижении баланса, когда зло компенсируется добром, оставляя вселенную в гармонии. Но что, если гармония, к которой мы стремимся, — это иллюзия? Что если естественное состояние на самом деле представляет собой поток, постоянную борьбу? Иногда преобладает зло, а иногда — добро. А мы — в бесконечном приливе и отливе, омывающем наш мир?

— Ты рисуешь ещё более мрачную картину, чем обычно, Накор, — перебил Паг.

— Твой муравьиный замок звучит более многообещающе, чем быть унесённым бесконечными приливами, — согласился Магнус.

Накор покачал головой:

— Нет, разве вы не видите? Это показывает, что иногда равновесие нарушается! Иногда прилив сметает всё на своём пути, — он указал на Бека. — Его коснулось нечто, чего он не понимает, но его понимание не обязательно для того, чтобы это нечто воздействовало на него! Дасати злы не потому, что захотели стать такими. В прошлые века, я бы сказал, они были совсем не похожи на нас. Да, их мир чужой, и они живут в такой плоскости бытия, которую нам не вынести, но когда-то матери дасати любили своих детей, а мужья — своих жён, и дружба и верность процветали много веков назад. То, что мы называем Безымянным, — лишь проявление чего-то гораздо большего, не ограниченного ни этим миром, ни этой вселенной, ни даже этой реальностью. Оно охватывает… — он терялся в догадках. — Зло повсюду, Паг. Но это значит, что и добро тоже.

Накор ударил правым кулаком по левой ладони:

— Мы обманываем себя, будто понимаем масштабы наших решений, но когда мы говорим о веках, мы их не понимаем. То, с чем мы боремся, готовилось к этому конфликту с тех пор, как люди были не более чем зверями, и оно побеждает. Дасати стали теми, кто они есть, потому что зло победило в их мире, Паг. В той вселенной то, что мы называем Безымянным, нарушило равновесие и победило. Они — это то, чем мы станем, если потерпим неудачу.

Паг откинулся на спинку кресла, его лицо осунулось и побледнело.

— Ты рисуешь мрачную картину, друг мой.

Накор покачал головой:

— Нет, разве ты не видишь? Если зло может победить там… — он посмотрел на Пага, потом на Магнуса, и его ухмылка вернулась, — то добро может победить здесь!

* * *

Позже Паг и Накор гуляли по берегу моря, наслаждаясь тёплым бризом и солёными брызгами.

— Ты помнишь Фантуса? — спросил Паг.

— Это домашний питомец Кулгана, который время от времени околачивался на кухне?

— Я скучаю по нему, — сказал Паг. — Прошло пять лет с тех пор, как я видел его в последний раз, и он был очень стар, кажется, умирал. Он был не совсем домашним животным, скорее гостем в доме, — Паг посмотрел на бесконечно бушующий прибой, волны росли и накатывали, разбиваясь о берег. — Он был с Кулганом в ту ночь, когда я впервые пришёл в его хижину в лесу у замка Крайди. Тогда он всегда был рядом. Когда я привёз своего сына Уильяма из Келевана, они с Фантусом сцепились. Когда Уильям умер, Фантус навещал нас всё реже и реже.

— Дрейки считаются очень умными, может, он горевал?

— Несомненно, — сказал Паг.

— Почему ты думаешь о нём сейчас? — спросил Накор.

Паг остановился и сел на большой камень, вдававшийся в скалу в том месте, где пляж изгибался, превращаясь в отвесную скалу. Чтобы продолжить путь, им пришлось бы пробираться по мелководью вокруг мыса.

— Не знаю. Он был очарователен, в некотором роде плутоват. Он напомнил мне о более простых временах.

Накор рассмеялся: