Полет нормальный (СИ)

— Поединок рыцарский между сэром Лесли из рода Джокеров и сэром Эриком из рода Команчей. Сии благородные сэры сошлись на ристалище из-за… ой, не могу! Щаз, парни, отдышусь… ф-фу… Из-за Сопли из рода Одуванчиков!

Братья ржут уже в голос, мы с Джокером отыгрываем суровых рыцарей, сохраняя (с трудом) невозмутимо-благородный вид.

— Сэр Эрик утверждает, что Сопля есть ни кто иной, как богопротивный колдун и потому подлежит жуткой казни — кормлению овсянкой на завтрак… и даже без бекона!

Изобразив барабанную дробь на собственном выпяченном животе (для чего Джок даже задрал рубашку), и подудев в приставленные к губам кулаки, суровым голосом добавил — весомо, будто вынося смертный приговор.

— С холодным желудёвым кофе без сахара!

Чистая отсебятина, но в струю, так что киваю, подняв руку с мечом.

— Сэр Джокер утверждает, что Сопля никто иной, как благочестивый алхимик проводящий время за молитвами и научными опытами во славу христианства. Посему он отстаивает право на бекон к овсянке, кофе из Сарацинии с сахаром из Империи Инков, и две умеренно поджаренные гренки к сему напитку! Поединок до смерти, сиречь^[70] до того, как поединщики запыхаются и устанут.

Вместо щитов взяли диванные подушки и скрестили мечи. Фехтовать не пытался никто из нас — слишком опасно. Пусть мечи и тупые, но это почти метровой длины железяки, проломить такими голову можно на раз, даже случайно.

Сражаемся в киношном стиле — много звеним мечами (ни в коем случае не пытаясь задеть противника), прыгаем по диванам и креслам, и время от времени замираем в картинных позах.

— Сегодня один из нас останется лежать на песке… — с сомнением гляжу на пушистый ковёр, — на ковре этого ристалища, уби… усталый и проигравший.

— И это будешь ты, сэр Эрик! — Патетично проговаривает Джокер, прыгая на диван, — ай!

— Ушибся?

— Нормально, — отряхивается противник, вставая с пола, — моё ранение не опасно, сэр Эрик, продолжим поединок!

Прыгаю навстречу, скрещиваем мечи и пыхтим, сверля друг друга суровыми взглядами. Лесли упирается в меня подушкой-щитом, и с минуту мы просто толкаемся.

— Я сдаюсь, — неожиданно говорит он, отдавая меч.

— Почему? — Взвыл Андерсон патетично, — я на тебя четвертак поставил!

— У нас завтра как раз овсянка, — улыбается поверженный противник, — а Зак её не любит.

— За что так со мной, о благородный сэр? — Делает глазки Одуванчик, отныне злобный колдун.

— Ты в прошлый раз половину моего пирога спёр! Черничного! — Сурово отвечает Джокер, делая попытку завернуться в штору, как в тогу.

— О горе мне! — Падает Зак на колени.

— Не поможет, богопротивный колдун, — ухмыляется Джокер, — завтра у тебя только овсянка на завтрак… с желудёвым кофе, муа-ха-ха!

Глава 14

Не показывая вида, что заметил что-то странное, Аркадий Валерьевич сел в автомобиль и медленно тронулся с места, отъезжая от здания театра.

— Так, значит, — прошептал он белеющими от гнева губами, — что ж…

Лицо девушки, запрокинутое к спутнику и сияющее любовью, врезалось в память. На него она так никогда не смотрела… Нежно, с абсолютным доверием, лукавым весельем в больших глазах…

На секунду защемило сердце, и он припарковал машину у тротуара, привычно растирая грудь рукой. Лайзу он не любил, даже эффект новизны прошёл. Но хотелось почему-то быть тем, для кого девушка улыбается так.

Ради такой улыбки мужчины сворачивают горы… или по крайней мере, лезут с цветами на пятый этаж по водосточной трубе. Не ему…

Девушка, почти девочка, вчерашний домашний ребёнок, которой некуда идти… не было бы жены верней и благодарней. Или любовницы… сам не захотел эмоциональной привязанности.

Постников не хотел принимать во внимание, что он сам поставил Лайзу в положение горничной с дополнительными услугами. Откуда тут взяться любви?

Факт предательства Лайзы мужчина воспринял крайне болезненно. Его раздражала та чистая нежность в глазах, а не то, с кем она была.

Молодой мужчина, виденный им ранее краем глаза в окружении Луиджи, похож скорее на сутенёра, чем на влюблённого… Да сутенёром, скорее всего, и является.

Не факт, что напрямую с девочками работает, но специализация смазливого и излишне ухоженного мафиози видна, что называется со стороны. Тому, кто умеет смотреть и видеть.

— Ожидаемо, — пробормотал Аркадий Валерьевич, кривя в ухмылке бледные губы и бездумно глядя в окно машины на прохожих, — интересно, давно она с ним? Хотя чего это я… Для моего похищения её соучастие и не требовалось, а вот позже, для присмотра, самое то.

Сердце начало отпускать, да и не сердце это, наверное. Так, невралгическая^[71] боль.

— Молоденькая дурочка… этот сутенёр с ней хоть спит? Да вряд ли, скорее мозги ебёт редкими встречами да невнятными образами счастливого совместного будущего. Закончится дело, и почти непременно окажется вдруг, что ему вот срочно, прямо сейчас, нужны деньги. Вопрос буквально жизни и смерти! И пойдёт она на панель, добывая доллары для своего любимого. Не она первая, не она последняя.