Полет однодневки

Потом скорее всего придется принимать какое-то решение относительно своей дальнейшей судьбы. Вальтан считал уже решенным делом мою дальнейшую службу под его началом. Мне же, чем дальше, тем больше, это казалось не самым удачным решением. Как я себя не уговаривала, не могла заставить себя смотреть на Вальтана, как на брата.

Вторым пунктом моих сомнений было то, что я подсмотрела в коридоре, когда бесплотным духом витала вокруг. Разменной монетой в играх адмирала быть не хотелось. К тому же, я даже предположить не могла, как ко мне относится Тран. То есть, с некоторых пор я начала подозревать, что могу быть ему интересна, как женщина. Но то, что он куда-то прятался от меня, сбивало с толку.

Пассажирский межзвездный лайнер был не пример комфортнее военных и, тем более, почтовых судов. Повышенный комфорт для пассажиров позволил не прятаться в индивидуальной капсуле в своей каюте при входе и выходе в гиперпространство. Хотя вход я все-таки провела в собственной каюте, воспользовавшись тем, что была не моя смена. Я должна была заступить на вахту почти сразу после завершения гиперпрыжка.

Я всласть повалялась на койке. И даже немного поспала. А за час до начала вахты не выдержала и потопала в сторону командного мостика. Черт, как же меня раздражает это название!

В старину, когда пространство, отведенное для капитана корабля, действительно было небольшим, и к тому же, расположенным на возвышении, этот термин был оправдан. Теперь же, когда помещение, приспособленное под управление межзвездниками, порой достигало многих десятков квадратных метров, это звучало дико. Но другого определения еще не придумали.

На сам мостик я заходить не стала. Даже ради того, чтобы проверить, есть ли там Тран. А поднялась палубой выше в корабельную обсерваторию. Это, конечно, было слишком громкое название для узкого и длинного, как балкон, помещения. Но зато очень точно определяло предназначение этой площади.

Мне захотелось хоть раз в жизни пронаблюдать световые эффекты, сопровождающие выход корабля из гиперпространства, не на мониторах приборов, а на обычном обзорном экране. Уровень комфортности корабля вполне позволял это невинное развлечение без ущерба здоровью пассажиров.

В обсерватории было темно. Кто-то выключил все обзорные экраны, кроме одного. Но поблизости никого не было видно. Я пожала плечами. Даже если тут кто-то и есть, мы все равно друг другу не помешаем. Обсерватория достаточно длинная, для того, чтобы двое потеряли тут друг друга.

Я подошла поближе. Корабль только готовился к выходу, и потому ничего особо любопытного на экране не было. Это чуть позже световые эффекты нарисуют немыслимый красоты абстрактные картины. Пока можно было просто расслабиться. Кстати, где-то здесь должны быть шезлонги. Или что-то похожее для комфорта пассажиров. Я оглянулась. И замерла.

В шаге от меня, на границе света и тени, стоял Тран. Не знаю почему, может быть сыграл свою роль недостаток освещения. Может, потому что Тран в последнее время часто занимал мои мысли, но мне вдруг почудилось неимоверное напряжение в его простой позе с заложенными за спину руками. В глазах почудился странный голодный блеск. И настолько этот морок мне показался реальным, что я непроизвольно сделала шаг назад. Тран мгновенно сократил между нами расстояние, шагнув в бледный свет, падающий с обзорного экрана. И я поняла, что мои глаза меня не обманули.

Тран был похож на хищника перед броском. На очень голодного хищника. А я была его жертвой.  Я содрогнулась. Он с ума сошел, что ли? Как-то мне стало сразу очень неуютно рядом с ним в темном пустом помещении. Но и повернуться к нему спиной и уйти я боялась. Словно Тран действительно был хищником. Или коброй, готовой к броску. Кстати, последняя ассоциация подкреплялась тяжелым взглядом его ярко-желтых неподвижных глаз со странно вытянутым зрачком. Действительно, как змеиные. Раньше я такого за ним не замечала. Мысли судорожно заметались в голове в поисках выхода. А Тран сделал еще один шаг ко мне.

Теперь нас разделяли считанные сантиметры. Наверное, если бы я вдохнула поглубже, то смогла бы коснуться грудью его груди.  Вот только теперь, в отличие от столкновения на пороге столовой, меня это не вдохновляло. Если тогда было уютно и хотелось простоять так как можно дольше, а в идеале всю жизнь. То теперь было просто страшно.

Наверное, я в конце концов, все-таки просто повернулась бы и позорно сбежала, но вдруг что-то изменилось. И меня снова накрыло волной эмпатии. Нет, не волной. Девятым валом. Я просто захлебнулась в какофонии чувств и ощущений. Вычленить что-то одно для меня не представлялось возможным. Возможно, если бы я была более опытной в этих делах, я бы что-то поняла. Но эмпатом я была всего несколько дней. Да и то непостоянно. Так что теперь просто тонула в водовороте медово-перечного, горьковато-полынного, уксуснокислого, сливочно-ванильного, с изрядной примесью чего-то темного, тяжелого, удушливого. Почему-то последнее у меня в голове классифицировалось, как обреченность.