Полет орлицы

– Вам, господа, известно, что англичане совместно с инквизицией решили во что бы то ни стало заполучить Деву Жанну в свои руки. Все, кто сражался с ней плечом к плечу за мою корону, в один голос просят, если не требуют, освободить Жанну любым способом. Будь то выкуп или военные действия. Мне нужен ваш совет. Совет политика и совет слуги церкви.

Ла Тремуй и архиепископ де Шартр отвесили королю поклон.

– Это очень серьезный вопрос, – со вздохом сказал Ла Тремуй. – Жанна… Жанна… Все, что касалось ее, никогда не было простым, всегда доставляло столько хлопот…

– А ее победы? – заметил король. – Кажется, их она одерживала с легкостью. Не так ли? И совсем без хлопот, Ла Тремуй.

– Победы – да, – поклонился тот.

Вельможа понял, что добиться своего ему будет не так-то просто. Король на перепутье: он готов сопротивляться, и даже агрессивно. Недавний разговор с капитанами и чувство их правоты переполняли его. Надо быть осторожным!

– Но победы и поражения сменяют друг друга, как ясные и ненастные дни осенью, – продолжал Ла Тремуй. – А вот ругаться с церковью – значит обречь себя на долгое ненастье. Было бы неосмотрительно, Ваше Величество, завладев лишь половиной Франции, конфликтовать с инквизицией.

– А вы что скажете, ваше высокопреосвященство? – король перевел внимание на де Шартра. – Как поступит папа, если дело дойдет до него?

– Римская курия примет сторону инквизиции, государь, – кивнул архиепископ Реймсский. – Она вряд ли заступится за еретичку в мужском платье, с мечом, обагренным кровью. Которая, по ее словам, говорит с Господом и то и дело использует Его имя так, как ей заблагорассудится. Ведь именно таковой инквизиция представляет себе Жанну.

Король встал с кресла, прошелся по зале. Рывком обернулся к вельможам. Он не мог найти ясного ответа, и оттого нервничал, злился.

– Я слушаю, господа, говорите!

– История сообщает нам, – незамедлительно вступил Ла Тремуй, – что немало королей нажили себе серьезную головную боль, ссорясь с церковью. Вспомните хотя бы Генриха Четвертого[5], императора Священной Римской империи. Ему пришлось босиком, в мороз, идти через всю Европу – из Германии в Италию! – и стоять трое суток у стен Каноссы, чтобы понтифик снял с него анафему и вернул ему трон.

– Что вы предлагаете, Ла Тремуй? Не ходите вокруг да около…

– Ваши доблестные капитаны уверены, что дело Жанны – живо. Я с ними согласен…

Король взглянул на фаворита, пытаясь понять, куда он клонит.

– Да, согласен, государь. Но только надо кое-что прояснить. Это не дело Жанны, – он развел руками требовательно, дабы его поняли, – это – ваше дело. Священное дело Французской Короны, – закончил свою мысль Ла Тремуй. – Разве нет? – Он взглянул на де Шартра. – Ваше высокопреосвященство?

– В этом нет сомнений, государь, – поклонился королю грузный де Шартр. – Это было и есть ваше дело.

– Деву Жанну пригласили и доверились ей для того, – продолжал Ла Тремуй, – чтобы вдохнуть в наши войска уверенность в победе. И Жанна, как мессия, явилась миру с мечом в руках. Каждая ее победа воспринималась как дар Божий – Франции. – Лицо Ла Тремуя стало очень серьезно. – Но вот – она пленена. Будь Жанна простым полководцем, как ваши Орлеанский Бастард или Ксентрай, ее можно было бы обменять на Талбота или Суффолка. И вновь, каждый со своей стороны, взялся бы за оружие. Как это было веками! Но дело куда сложнее…

– К чему вы все-таки клоните, Ла Тремуй? – вновь стал раздражаться Карл. – Мне надоели ваши витиеватые речи, черт возьми!

Архиепископ опустил глаза – последнюю фразу стоило пропустить мимо ушей.

– Дева Жанна выполнила свою миссию, государь, – утвердительно сказал Ла Тремуй. – Вот о чем я говорю. О чем я осмелился наконец-таки сказать. Она исчерпала себя. Отныне она – пустой сосуд.

Карл поднял брови:

– Как это – «пустой сосуд»?

– Жанне не надо было попадаться, Ваше Величество, – с плохо прикрытым злорадством проговорил Ла Тремуй. – Ей надо было больше слушаться вас. И когда вы просили ее держать меч в ножнах, исполнять вашу волю, а не перечить вам. Она была героиней, пока побеждала. Французы носили ее на руках, англичане трепетали перед ней. Но теперь она попалась. Почему пресловутые голоса подвели ее? Почему позволили попасть в руки бургундцев, союзников англичан? И почему они позволяют церкви, святой церкви Христовой, называть героиню еретичкой и колдуньей? А может быть, церковь права? А может быть, ошеломляющие победы Жанны – лукавая насмешка дьявола?

– О чем вы говорите, Ла Тремуй? – гневно обернулся на фаворита король. – Вы в своем уме?!

– Я говорю только о том, о чем подумают люди – миряне христианских государств. Вот и все.

Король обернулся к архиепископу:

– Что скажете вы, де Шартр?

Вздохнув, архиепископ сложил руки на животе.

– То, что думаем и знаем мы, и то, что думают и знают другие, – разное дело. Мы знаем, что Жанна – плод выдумки ее величества королевы Иоланды, но для большинства это навсегда останется в секрете. Что до народа, то он уже сейчас усомнился в Жанне как в божественной посланнице, и это сомнение будет только расти…