Полёт попугайчика

Томми спрыгнул со сцены и пошел по проходу между рядов, скорбно опустив голову и волоча за собой одеяние. Его босые ноги шлепали по натертому полу.

Через секунду со сцены спрыгнула Минди и понеслась следом, подобрав юбки.

– Митфорд! – вопила она. – Я убью тебя! Я тебя убью! Я тебя уничтожу! Я! Я!…

Она остановилась, растерянно улыбаясь обращенным к ней лицам, а Томми спокойно дошел до конца прохода и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

Так Томми Митфорд закончил свой учебный год в школе «Хилл».

**    *

Лето перевалило за середину. От реки шел теплый влажный аромат прогретой воды. Большая стрекоза, трепеща лиловыми крылышками, чутко опустилась на согнутое колено Томми и тут же взмыла вверх. Томми проводил ее взглядом.

Он сидел, прислонившись к спине Кита, и сонно наблюдал за плывущими облаками, белоснежными и чуть подсвеченными розовым. Целое небо парусных яхт, подумал он.

Кит запрокинул голову, затылком прижавшись к затылку Томми, и тоже сидел расслабленно, думая о своем. Правую ногу, еще бледную и высохшую от долгого ношения гипса, он осторожно вытянул, вторую согнул в колене, и теперь он и Томми напоминали фирменный значок «Kappa».

Два часа  – самое спокойное время летнего дня. Замедлившийся бег минут, жаркий воздух, словно выпущенный из духовки, где запекалось диковинное блюдо из свежей травы и цветов.

Запахи разморенной природы действовали убаюкивающе, и Томми с Китом давно сидели почти неподвижно. Им легко удавалось молчать рядом друг с другом. Никто никому не был обязан, и потому было свободно и безмятежно на душе, и не нужно было придумывать слов.

Но Томми час назад вернулся от психолога, а у них так повелось – каждый раз обсуждать эти визиты. Поэтому Кит спросил:

– Как психолог?

– Я опять рисовал животное, – лениво ответил Томми.

Стрекоза вернулась и снова попыталась сделать его колено своей взлетно-посадочной площадкой.

Несуществующие животные Томми – даже не животные. Они все, как один, похожи на спусковой механизм.

– Сон ей рассказал.

– А что тебе приснилось?

– Двор возле школы. Солнце, свет и целая толпа людей. Я выхожу из двери, а у меня изо рта льется кровь. Сильно льется, толчками, яркая. Ее хорошо видно под солнцем, блестит. Она быстро заливает одежду, я понимаю, что умираю. Но не это страшно.

– А что страшно?

– Страшно то, что все, кто это видел – уйма народу, – все смеялись.

Кит запрокинул назад руку и рассеянно дотронулся до плеча Томми. Это означает поддержку. Киту незачем выражать ее словами, Томми и так понимает.

– Мне снова дали снотворного, – щурясь на свет, подытожил Томми. – Только я его не пью. Не могу. Пробовал – вырубаюсь на сутки. Не хочу так. А что за таблетки пил ты?

– Кто бы знал, – сказал Кит. – Парень моей сестры, недоучка из медицинского колледжа, выдумал мне диагноз и лечил меня таблетками, которые воровал в аптеке бесплатной клиники для свихнувшихся стариков.

– Выкинул бы.

– Они мне отчасти помогали. Только я не знаю, от чего помогали.

«От меня, Кит. Это были таблетки от меня, твоего бессменного тренера, Бретта Фарва. Ума не приложу, что с тобой теперь делать. Ты вылетел из высшей лиги. Я так не играю»

– С ними я был спокойнее, – сказал Кит.

– Ты? – удивился Томми. – Спокойнее? Ты самый спокойный парень из всех, кого я видел.

– Для того, чтобы натворить что-нибудь неприемлемое, не нужно впадать в истерику. Таблетки помогали мне не натворить неприемлемое. Как тебе – твой психолог.

– К психологу я хожу из-за мамы, – возразил Томми. – Ей так легче. После того, как она выкинула все мои комиксы про Зеленого Фонаря, ей стало почти хорошо, а психолог был последним штрихом. Теперь она снова мной гордится. Снова рассказывает подружкам, каким талантливым я удался.

Кит наклонился, сорвал травинку и сунул ее в рот. Прижал губами, поразмыслил, глядя перед собой сузившимися серыми глазами.

– Я как-то слышал, – сказал он, – еще в Нью-Йорке… Моя мать разговаривала по телефону и рассказывала кому-то, как мы с ней ходили в магазин, и продавщица приняла меня за ее молодого любовника. Она тоже этим страшно гордилась.

– Попахивает инцестом, – сказал Томми.

– Он и есть.

Томми запрокинул голову,  постарался заглянуть в лицо Киту.

– Я не в прямом смысле, – неохотно поправился Кит. – Я в том смысле, что она ни черта не соображает, и считает меня не пойми кем.  Раньше я вытягивал ее и своего отца, а теперь мне плевать. Папаша куда-то исчез, а она постоянно обкуренная. Ей так веселее и проще. Дед пару раз упоминал ее прошлые ошибки, но я думал, что ошибки – это что-то вроде слишком короткой юбки, которую она нацепила на выпускной. Но теперь мне кажется, что дело обстояло намного хуже.

– Странно это, – сказал Томми. – Все перевернулось.