Полет шершня

– Вопрос, который ты сейчас задал, Олафсен, – сугубо гипотетический, – счел нужным вмешаться Хейс. – Те, кто занимается публичной политикой, предпочитают встречать трудности лицом к лицу. Всему свое время.

– Вопрос в том, как далеко может простираться политика сотрудничества, – с жаром ответил Харальд. – Ведь когда ночью они постучат к вам в дверь, Хейс, уже не будет времени для дебатов!

Хейс, казалось, уже готовый отчитать Харальда за грубость, ответил все-таки мягко.

– Ты обратил наше внимание на важный аспект проблемы, – сказал он, – и господин Аггер постарался ответить на него со всей возможной полнотой. Думаю, разговор получился интересный, и теперь пришла пора вернуться к урокам. Но сначала давайте поблагодарим нашего гостя, который, несмотря на свою занятость, нашел время посетить нас. – И он вскинул руки, чтобы первым захлопать.

Харальд остановил его.

– Пусть он ответит на вопрос! – прокричал он. – Должны мы начать движение сопротивления, или пусть нацисты делают что хотят? Да ради Бога, неужели есть уроки важней, чем этот?

Шум в зале угас. Вступать в спор с преподавателями не возбранялось, но в границах разумного, а Харальд эти границы переступил.

– Думаю, тебе лучше покинуть нас, – тихо произнес Хейс. – Выйди, позже поговорим.

Закипая, Харальд направился к выходу, и каждый, кто был в зале, проводил его взглядом. Он знал, что следует уйти тихо, но не справился с гневом. Уже взявшись за ручку, повернулся к Хейсу и негодующе ткнул в него пальцем:

– Вот когда здесь будут гестаповцы, вы не сможете выслать их к черту вон!

Вышел и хлопнул дверью.

Глава 3

Будильник разбудил Петера Флемминга в полшестого утра. Он прихлопнул звонок и сел в постели. Инге лежала на спине с открытыми глазами, смотрела в потолок, безучастная, словно неживая. Поглядев на нее, он поднялся. В маленькой кухоньке включил радио. Репортер-датчанин зачитывал трогательное заявление немцев по поводу гибели адмирала Льютенса, который десять дней назад затонул на линкоре «Бисмарк», подбитом английской торпедой. Петер поставил на огонь кастрюльку с овсяной кашей и собрал поднос: выложил столовые приборы, намазал маслом ломоть ржаного хлеба, заварил эрзац-кофе.

Не сразу он понял, отчего чувствует такой прилив сил. Вчера в деле, над которым работал, наметился прорыв.

Петер служил следователем (должность его называлась «детектив-инспектор») в группе безопасности подразделения копенгагенского отдела уголовных расследований, в задачу которого входило присматривать за профсоюзными деятелями, коммунистами, иностранцами и прочими потенциальными возмутителями спокойствия. Начальником отдела был суперинтендант Фредерик Юэль, человек неглупый, но ленивый. Выпускник знаменитой Янсборгской школы, Юэль придерживался латинской поговорки «Quieta non movere», то бишь «Не буди спящего пса». Когда-то его предок адмирал разгромил в морском сражении шведов, и им гордилась вся Дания, но с тех пор минуло триста лет и боевитость в роду явно иссякла.

За последние четырнадцать месяцев объем работы отдела возрастал, по мере того как добавлялись к списку противников оккупационного режима все новые и новые имена.

Пока что единственной внешней приметой сопротивления было издание подпольных газет, подобных «Положению дел», той, что выронил тогда мальчишка Олафсен. Юэль считал подпольные издания безобидными, если не сказать полезными, как способ выпускать пар, и потому отказывался преследовать издателей. Такое отношение к оппозиции бесило Петера. Предоставить свободу действий преступникам, на его взгляд, было сущим безумием.

Немцам не слишком нравилось, как вяло Юэль подходит к делу, но пока до открытого конфликта не доходило. Со стороны оккупационных властей Юэля поддерживал генерал Вальтер Браун, профессиональный военный, потерявший легкое во французской кампании 1940 года. Браун превыше всего ставил необходимость поддерживать в Дании спокойствие. Он не будет понукать Юэля, если его сверху не принудят.

Петеру стало известно, что экземпляры «Положения дел» контрабандой попали в Швецию. До сих пор он был вынужден следовать правилам поведения, установленным пассивным начальником, но теперь появилась надежда, что известие о распространении газеты за пределы страны поколеблет спокойствие Юэля.

Вчера вечером Петеру позвонил приятель. Специально позвонил сообщить, что видел газету в самолете компании «Люфтганза», прибывшем рейсом из Берлина в Стокгольм с посадкой в Копенгагене. Новость, что ни говори, важная. Именно этим объяснялся тот факт, что Петер проснулся сегодня в приподнятом настроении. Кто знает – может, он на пороге триумфа.

Овсянка на воде сварилась, Петер добавил в нее молока, сахару и понес поднос в спальню. Помог жене сесть, попробовал кашу, не слишком ли горяча, и стал кормить Инге с ложки.

Год назад, как раз перед тем как ввели ограничения на горючее, Петер и Инге ехали на пляж, когда в них врезался спортивный автомобиль. У Петера оказались сломаны обе ноги, но он быстро оправился, а Инге ударилась головой и прежней больше не станет.