Полет Сокола

— Тебе ничего не надо делать, — сказал он, отвечая на вопрос, который я задал ему еще в другой комнате. — Кроме того, что я тебе скажу, когда придет время. Актерских способностей от тебя не потребуется. Как групповод, ты отлично справишься со своей ролью и будешь выглядеть очень естественно. — Он рассмеялся и, поднимая бокал, сказал: — Выпьем за моего брата!

Все подняли бокалы и, воскликнув «Армино!», повернулись ко мне лицом. Затем Альдо по очереди всех мне представил, при этом он подходил к каждому и, называя его по имени, хлопал по плечу.

— Джорджо, родился неподалеку от Монте-Кассино, родители погибли во время бомбежки, воспитывался у родственников… Доменико, родился в Неаполе, родители умерли от туберкулеза, воспитывался у родственников… Романо, найден в горах после отступления немцев, воспитывался у партизан… Антонио, то же самое… Роберто, то же самое… Гвидо, сицилиец, отец убит мафией, бежал из дома, воспитывался у Сестер бедных… Пьетро, родители утонули во время наводнения в долине По, воспитывался у соседей… Серджо, родился в концентрационном лагере, воспитывался у дяди… Джованни, родился в Риме, найден подброшенным на паперти, воспитывался у приемных родителей… Лоренцо, родился в Милане, отец умер, мать снова вышла замуж, отчим — извращенец, бежал из дома, работал на фабрике, чтобы скопить денег на учебу в университете… Чезаре, родился в Пезаро, отец утонул в море, мать умерла при родах, воспитывался в приюте.

Альдо подошел к концу стола и положил руку мне на плечо.

— Армино, в семейном кругу известный под именем Бео или Беато по причине кудрей и ангельского нрава. Родился в Руффано, отец умер в лагере у союзников, мать, забрав мальчика, бежала в Германию с отступающим немецким офицером, впоследствии вышла замуж в Турине. Теперь вы все знаете, или, лучше сказать, узнаете друг в друге родственные души. Потерянные и брошенные. Униженные и отвергнутые. До срока выкинутые в мир родственниками и теми, кто сделал для вас то, что велит долг, но не больше. Я пью за вас. — Он поднял бокал, кивнул всем двенадцати, потом мне и выпил. — А теперь за дело, — сказал он, ставя бокал на стол.

Джорджо, юноша, который стоял к нему ближе всех, вынул карту, и Альдо разложил ее на столе. Это была крупномасштабная карта Руффано. Я вместе со всеми придвинулся ближе. Взаимные представления, совершенно неожиданные и фантастические, привели к тому, что я на некоторое время забыл, кто я такой. Теперь я был не Армино, одиноким групповодом без цели, без реального дела, которого, возможно, разыскивает полиция, но еще одним Джорджо, еще одним Лоренцо.

— Как вам известно, — сказал Альдо, — путь будет пролегать от пьяцца дель Дука Карло к пьяцца Маджоре. Иными словами, вниз по северному холму к центру города на пьяцца делла Вита и вверх по виа Россини к герцогскому дворцу. До самой пьяцца делла Вита путь будет свободен, а потом начнется потеха. Горожане, которых будут изображать студенты Э.К., стекутся на площадь по всем пяти дорогам, за исключением виа Россини, которую будут удерживать придворные, то есть студенты-гуманитарии. Сражение начнется, как только Сокол минует пьяцца делла Вита и начнет подниматься на холм. Вы вместе с придворными, охраняющими дворец, будете сдерживать горожан до тех пор, пока Сокол благополучно проедет сквозь ваши ряды, пересечет двор и поднимется в герцогские покои. Ясно?

— Все ясно, — согласился Джорджо, которому, видимо, было поручено выступать от имени всех двенадцати.

— Хорошо, — сказал Альдо. — Теперь остается закрепить за каждым придворным место на виа Россини — это вы можете уладить с добровольцами — и передать план боковых улиц вожакам Э.К. Численный перевес — примерно три к одному — будет на их стороне, но в этом и заключается смысл нашего триумфа.

Он сложил карту. Я не сразу заговорил. Вопрос был столь очевиден, что казался нелепым.

— А как же зрители? Кто очистит улицы? — спросил я.

— Полицейские, — ответил Альдо. — Они делают это каждый год. Но на сей раз они получат более подробные инструкции. После указанного времени на отведенную территорию будут допущены только участники фестиваля.

— А откуда будет смотреть публика? — упорствовал я.

— Из всех доступных окон, — улыбаясь, ответил Альдо. — Начиная с пьяцца дель Дука Карло, вниз до пьяцца делла Вита и вверх по виа Россини до герцогского дворца.

Я прикусил ноготь большого пальца — давно забытая детская привычка. Альдо слегка подался вперед, и моя рука упала сама собой.

— В прошлом году, — сказал я, — во всяком случае, мне так говорили, в представлении принимали участие сотрудники университета, и многочисленные зрители смотрели из дворца.

— А в этом году, — ответил Альдо, — места во дворце получат лишь немногие избранные. Основная масса сотрудников университета будет находиться на пьяцца дель Меркато.

— Но она расположена под дворцом, — возразил я. — Что они смогут оттуда увидеть?

— Зато они многое услышат, — сказал Альдо, — и отлично увидят последний акт, а он будет самым интересным.

Кто-то постучал в дверь, ведущую из зала для аудиенций на галерею.