Полет Сокола

Студент повернулся и неуверенно пошел по галерее в сторону лестницы. Свет факелов отбрасывал на стены его бесформенную, уродливую тень, похожую на гигантскую летучую мышь. Последовавшие за ним стражники направили его через двор, поскольку сам он утратил всякую способность ориентации, и выпустили через огромную дверь между башнями. Испуганные шаркающие шаги стихли. Ночь поглотила студента.

— Он не забудет, — сказал я, — и не простит. Он вернется и поднимет сотню таких же, как он. Он раздует эту историю до неузнаваемости. Ты действительно хочешь настроить против себя весь город?

Я посмотрел на Альдо. Из всех нас только он не ответил на мой предыдущий вопрос.

— Этого в любом случае не избежать, — сказал он. — Расскажет Стефано своим приятелям или нет. Не воображай, будто я здесь затем, чтобы принести мир этому городу и университету. Я здесь для того, чтобы принести смятение и разлад, чтобы натравить одного на другого, чтобы всколыхнуть всю ожесточенность, все лицемерие, всю зависть и похоть и вывести их наружу, как пену на поверхности пруда, о котором говорил Доменико. Только когда он покроется пузырями и зловонной накипью, мы сможем его очистить.

Именно тогда я окончательно утвердился в мысли, которую прежде гнал от себя из любви и преданности: Альдо безумен. Зерна безумия, которые в детстве и юности не давали всходов, теперь проросли под явным влиянием того, что ему довелось пережить за время войны и после нее: потрясение, вызванное смертью отца, исчезновением и предполагаемой смертью матери и брата, подорвало его интеллектуальные силы и пожирало их, как раковая опухоль. Пеной, поднимавшейся на поверхность, было его собственное безумие. Символом, который он избрал для мирового зла, была его собственная болезнь. И я ничего не мог предпринять, я не мог помешать ему разжечь в день фестиваля пожар, который, фигурально говоря, способен уничтожить весь город. Ватага преданных ему студентов, отмеченных неизгладимой печатью тяжелого детства, без колебаний пойдет за ним, ни о чем не спрашивая, ни перед чем не останавливаясь. Только один человек мог на него повлиять, синьора Бутали, но она, насколько мне было известно, еще не вернулась из Рима.

Альдо снова повел нас в зал для аудиенций. Они еще некоторое время обсуждали подробности фестиваля — пункты следования, распределение времени и другие технические детали. Я почти не слушал. Одна мысль не давала мне покоя: необходимо добиться отмены фестиваля. А в этом мог преуспеть только ректор.

Около половины одиннадцатого Альдо поднялся из-за стола. На кампаниле только что пробил колокол.

— Ну, Бео, если ты готов, я подкину тебя на виа Сан Микеле. До встречи, мои храбрецы. Увидимся завтра.

Он прошел в спальню герцога, а из нее — в гардеробную. Там он скинул с себя колет, штаны в обтяжку и надел обычный костюм.

— С маскарадом покончено, — сказал он. — Переодевайся. Сюда, в чемодан. Джорджо за ним присмотрит.

Я совсем забыл, что на мне вот уже больше часа золотистый парик и одеяние шафранного цвета. Альдо заметил мою растерянность и рассмеялся.

— Совсем просто, не так ли, — сказал он, — перенестись на пятьсот лет назад. Иногда я вовсе теряю чувство времени. В этом половина удовольствия.

Одетый в обычный костюм, он выглядел таким же нормальным, как всякий другой.

Мы прошли через комнату херувимов, через тронный зал и вышли на галерею. Там нас ждал паж с факелом, он освещал нам дорогу, пока мы спускались по лестнице и шли через двор к боковому выходу. Теперь он казался не более чем участником маскарада, да и сами стены герцогского дворца и безмолвный двор таили в себе не больше угрозы, чем пустой, погруженный во тьму музей. Мы вышли на мощеную дорогу к залитой светом прожекторов пьяцца Маджоре. «Альфа-ромео» был припаркован около центрального входа, и рядом, словно для того, чтобы наблюдать за праздношатающимися, стояли два карабинера. Я в нерешительности замедлил шаги, но Альдо направился прямо к машине. Карабинеры узнали его и отдали честь. Один из них открыл дверцу машины. Только после этого я последовал за братом.

— Все спокойно? — спросил он.

— Все спокойно, профессор Донати, — сказал человек, который открыл дверцу. — Горстка студентов без пропусков, но мы с ними разобрались. Большинство из них оказались вполне благоразумными. Сказали, что в ближайшие два дня хотят развлечься.

— Развлечений у них будет более чем достаточно, — рассмеялся Альдо. — Доброй ночи и хорошей охоты.

— Доброй ночи, профессор.

Я сел рядом с Альдо, и мы стали спускаться по виа Россини. На улице было почти так же тихо, как и в вечер моего приезда неделю назад. Но сейчас не шел снег и ничто не напоминало о минувшей зиме. Теплый воздух дышал влагой, долетевшей через горную цепь с Адриатики.

— Как тебе мои ребята? — спросил Альдо.

— Они делают тебе честь, — сказал я. — Жаль, что и мне не выпала такая же удача. Когда я был студентом в Турине, за мной никто не присматривал, никто не готовил меня к роли телохранителя при фанатике.

Перед въездом на пьяцца делла Вита Альдо сбавил скорость.