Полёт совиного пёрышка

За приступами злости и жажды действия я едва не забыла о Рене. Он напомнил о себе письмом на плотном листке кремовой магической бумаги, упавшим мне в руки следующим утром. Я толком не завтракала, аппетита не было. На имперском, с незначительными ошибками, сыч сообщал, что работа над заклятьем движется, есть кое-какие изменения, которые он будет рад продемонстрировать при удобном случае. Но просил дать ему ещё немного времени. Я невольно улыбнулась: пусть у них с Ильном всё получится. На том же листке внизу я приписала пожелания удачи и добавила, что о дне следующего визита сообщу немного позднее, так как появились срочные дела. Но я действительно хотела бы навестить Рене в самое ближайшее время, убедиться, что надежда для него есть, что она не призрачна, а вполне реальна. Письмо стремительно вспорхнуло с ладони и устремилось обратно.

Я пыталась просчитать дни, но их, как и новые обороты Рене, предугадать было непросто. Одно я поняла точно: маленький щуплый мальчишка с зелёными глазами остался жив, не сгорел в том магическом огне много лет назад. Значит, выживу и я. Я теперь ещё сильнее, чем раньше, хочу жить. Другого не дано.

Не знаю, как я выдержала беседу с Вергеном. Он развернул проекцию на половину какой-то комнаты, напоминавшей номер придорожной гостиницы, привычно мял в пальцах папиросу, выпускал кольца дыма в мою сторону. А я смотрела в его лицо и с трудом сдерживалась, чтобы не заорать, пальцами до боли стиснула подлокотники. Если б мы с ним говорили не по средству связи, а лично – кто знает. Могла бы и расцарапать эту снисходительно-пренебрежительную физиономию. Наверное. Верген сообщал, что недели две-три его не будет в Риагате, едет к какому-то важному заказчику. Я заставила себя безмятежно пожать плечами: надо значит надо.

– У тебя всё в порядке, птичка? – прищурился Верген где-то там, в чужой далёкой комнате. – Ты выглядишь неважно.

– Плохо спала.

Я почти не соврала, но опустила ресницы, опасаясь, что муж заметит мой взгляд, полный гнева. Не слушала его равнодушные советы поберечь своё здоровье, думая о том, что я слишком слабая для серьёзного разговора. Кроме удушающего гнева, мне нечем его ударить.

– Благодарю за заботу, – ровно произнесла я. – Непременно применю все твои советы на практике. Удачной поездки.

Я первой захлопнула шкатулку-артефакт и унесла её в кабинет. Подальше от глаз. Вернулась к себе, критически осмотрела спальню и примыкающие к ней комнаты. В ушах звенело, и звон становился всё громче, всё нестерпимее; этой жажде вторил разгулявшийся за стенами замка ветер.

Нет, я точно повредилась рассудком. А, может, как раз наоборот. Я провела кое-какие приготовления, спрятала чудесную рубашку Рэя и вызвала Мейду. Когда горничная явилась, я встретила её с тряпкой в руках, одетая в старое платье. Я стояла у книжных полок, возле моих ног стоял небольшой таз с водой, и на лице Мейды отчётливо проступила тоска.

– Присоединяйся, – любезно велела я, обводя рукой комнату, в которой начала уборку. – Вот этот угол от левого окна и до кровати – твой.

Взгляд горничной стал откровенно несчастным. Она тяжко вздохнула и понуро поплелась набирать воду во второй тазик. Я сделала глубокий вдох, выдохнула и повернулась к полкам, делая вид, что сосредоточена на борьбе с пылью. Мейде, в числе прочей мебели, достался шкафчик с лекарствами: весь запас порошков и микстур, который у меня был, хранился там.

– Дэйна, а может, перенесём на завтра? – попробовала отвертеться от дел горничная, топя мягкую тряпицу в наполовину заполненном водой тазике. – Такая погода славная сегодня, я бы в саду лучше поработала, на свежем воздухе…

– А завтра воздух утратит всю свою свежесть? – скептически поинтересовалась я.

– Нет, но завтра, Рута говорит, дождь пойдёт. Вот и наводили бы мы с вами порядок в дождь, очень удобная для таких дел погода, а, дэйна?

– Завтра я тебе другое занятие найду, – пообещала я.

И твёрдо указала на участок, требующий уборки. Громко и горестно вздохнув, дальнейшие препирательства Мейда прекратила и принялась за уборку. Поскольку я всем своим видом демонстрировала, что не расположена к пустой болтовне, с четверть часа в комнате было тихо, не считая редкого плеска воды и скрипа отодвигаемой мебели. Меня слегка знобило, несмотря на летний день и то, что в спальне было тепло. Книг у меня было немного, в основном пространство на полках занимали коробки с нитками, фигурки из свалянной шерсти и миниатюры в круглых рамочках. Я как раз расставляла фигурки, когда позади меня раздался оглушительный грохот и стеклянный звон, в котором потонул испуганный вскрик горничной. Выронив одну из фигурок, я резко обернулась.