Полет змея. Магия Телемы XXI века. Мировоззрение, теория, практика

Но в тот момент, когда я выслушивал его аргументы, у меня возникло странное ощущение, будто моя диафрагма вдруг сделалась железной и раскалилась докрасна, она, как мне показалось, даже стала светиться. И в этот миг из находившегося рядом книжного шкафа раздался страшный грохот. Мы оба в испуге отскочили — показалось, что шкаф вот-вот опрокинется на нас. Я, опомнившись, сказал Фрейду: "Вот вам пример так называемой каталитической экстериоризации". "Оставьте, — разозлился он, — это совершеннейшая чушь". "Нет, профессор, — воскликнул я, — вы ошибаетесь! И я это вам докажу: сейчас вы услышите точно такой же грохот!" И действительно, как только я произнес эти слова, из шкафа снова раздался грохот.

До сих пор не понимаю, откуда взялась моя уверенность. Но я был убежден, что это произойдет. Фрейд ошеломленно посмотрел на меня. Не знаю, что он подумал и что увидел. Знаю одно — этот случай спровоцировал его подозрительность, а у меня появилось ощущение, будто я причинил ему боль. Мы никогда больше не обсуждали с ним это.

Отношения Юнг — Фрейд стали в психологических кругах своего рода культурным архетипом ученика, превзошедшего учителя. Мало кому приходило в голову сравнить динамику этих отношений с теми взаимоотношениями, которые происходили между Кроули и его учителем Матерсом. Единым оказывается всё — изначальное восхищение друг другом, постепенный отход в пользу более широкого мировоззрения и, наконец, жесткий разрыв, который был одинаково болезнен для обеих сторон.

Конечно же, очевидно, что в отличие от Кроули и Матерса, Юнг с Фрейдом магической войны не вели. Тем не менее, показательно, что в психоаналитическом дискурсе регулярно проскальзывали взаимные обвинения в желании смерти своему оппоненту.

Основную задачу на своем великом пути Кроули видел в достижении собеседования со Святым Ангелом-Хранителем, от которого адепт получает мудрость и силу. Но как мы узнаем из автобиографии Юнга, когда Юнг, оказавшись в одиночестве, пройдя мучительный кризис, достиг этого собеседования: По собственному признанию Юнга, все лучшие открытия он сделал и записал под диктовку его «духа-помощника, с которым был парадоксально связан» — здесь мы видим образ гностического учителя Филимона, отворяющего ключи к познанию. И «Семь наставлений мертвым» — книга, которая была дана Юнгу как откровение, стала основой его мировоззрения, под которое он всю жизнь подводил научную базу.

Аббатство Телемы на Чефале и башня в Боулинге также удивительно похожи друг на друга. Нолт (судя по всему, имеющий серьезные проблемы с потенцией) с возмущением пишет, что некоторые из алхимических и герметических фресок, изображенных Юнгом, имеют эротическое значение, а беспристрастные исследователи пути Кроули утверждают, что, вопреки распространенному мнению, «далеко не все изображения в аббатстве были сексуальными, а скорей представляли фантазию на алхимические и гностические темы». Стакан наполовину полон или наполовину пуст? Не правда ли, при столь тонком взгляде мы можем представить, что темы фантазий Кроули и Юнга вполне могли оказаться похожи? Каждый из них испытывал потребность построить свой личный храм, бастион, в котором объединятся земля и небо, плоть и дух, ночь и день. Единственной разницей было то, что Юнгу была оставлена эта возможность, Кроули же оказался вынужден покинуть свое поместье Чефалу.

Изучая такие работы Кроули, как «Магия в теории и на практике», «Книга Тота», «Магия без слез», можно заметить особого рода сходства со стилем и образностью поздних трудов Юнга, посвященных алхимии, каббале и гностицизму. У обоих авторов полностью отсутствует удручающая склонность оккультистов прошлого к «чтению морали», отсутствие какой-либо экзальтации и обращение не к эмоциям; и тот, и другой автор обращаются не к эмоциям, а к интеллекту читателя.

Единая этика