Полеты на Марс и наяву, или Писатель-функционал

– Ох, да. В наших капсулах куча аппаратуры, а летят в ней всегда три человека, да ещё и в скафандрах, но не в таком лёгком, как твой, а в аварийно-спасательных, которые весят по десять килограммов. К тому же, их ещё и надувают воздухом, это позволяет организму перенести перегрузки. Кстати, а как ты перенес перегрузки без подготовки?

– Новые технологии. Перегрузки полностью отключены. Так мне сказали.

– Ух ты-ж! – снова, как юнцы, заверещали космонавты. – Неужто и в наши машины такое скоро установят! А знаешь, какие перегрузки ощущают на себе сегодняшние звездолетчики при приземлении? 5–8 g и длится это 7–10 минут. Представь, это всё равно, что твоё тело потяжелело на триста тонн. Вот такие ощущения. В 1975 году космонавты Василий Лазарев и Олег Макаров испытали критическую перегрузку в 21,3 g. У них была даже кратковременная остановка сердца, но они вернулись живыми. Лазарев больше никогда не летал и через пятнадцать лет умер. Макаров летал еще дважды, но проведя двадцать лет в клиниках, тоже ушел из жизни.

– Опять про смерть! – беспомощно крякнул Петров-Водкин и почувствовал, как он сам постепенно разлагается изнутри.

А космонавты уже вытаскивали из капсулы сиденье, на котором полчаса летел Иван, и попутно объясняли писаке:

– Вот такие подобия кресел называются ложементами, они повторяют форму спины космонавта. Их делают по фигуре каждого конкретного пилота, и учитывают даже то, что в космосе человек временно вырастает на 3–5 сантиметров: это оттого что из-за невесомости ослабевают мышцы и позволяют позвонкам немного разойтись. Астронавты лежат в своих ложементах, свернувшись калачиками. Но у тебя тут всё немного по-другому. А где твой НАЗ?

– Какой НАЗ?

– Аварийный запас, сокращённо НАЗ. Там должно быть всё необходимое, чтобы прожить первые дни на земле до прилета спасателей: есть еда, вода, котелок, свисток, мачете, брусок для заточки, нож, аптечка, стаканчик, сухое горючее, охотничьи спички, сигнальный патрон, фонарик, тёмные очки, защитная накидка, теплая одежда, сапоги, шлемофон, надувной плот, и даже удочки. Пистолет тоже можно брать – как личное оружие, только большинство космонавтов предпочитает этого не делать. Свои НАЗ мы, видишь, привезли с собой, – ребята похлопали по рюкзакам.

– А-а, у меня тоже был НАЗ: термос с кофе, салфетки и рация. Но за мной сразу приехали: Димон Олегич Розгов на «Буране».

Андрюха-Коля подозрительно покосились на писателя и продолжили:

– Ну да ладно, шут с этим. Так вот, экипаж, выйдя из капсулы, должен снять скафандры, демонтировать ложементы, которые тут же превращаются в санки-волокуши, а в санки сложить пожитки. Парашют тоже пригодится, это отличный покров для шалаша. Эх… а чтобы нам здесь и сейчас найти место для временной стоянки, придется уйти вон в тот лесок, потому что в этой пустоши даже костёр разжечь не из чего.

– Опять куда-то идти? – вздохнул Иван.

– Да, – космонавты лихо соорудили из единственного присутствующего здесь ложемента сани-волокуши и уже укладывали на них на ярко-желтый парашют, а скафандр закинули обратно в капсулу за ненадобностью, и сами захлопнули стальную дверцу.

Сама же капсула молчала, и не реагировала ни на какие действия в свой адрес. И непонятно было – понравились ей или нет молодые кандидаты в космонавты? А может, всё было проще: она разговаривала лишь с летчиками-испытателями, такими как наш Ваня!

До ближайшего лесочка нужно было проползти километр-другой, не меньше! Иван решил, что погибнет где-то на середине пути. Но каково было его удивление, когда Андрюха-Коля перемигнулись, попросили писателя не описывать в будущей книжке то, каким образом они доберутся до тайги. А затем хлопцы достали то, что космонавтам с собой в поле брать ну никак не разрешается: маленькую контрабанду – пластиковые лопаты с короткими ручками, и со скоростью ветра принялись расчищать путь. Ваня поплелся за ними, потянув сани-волокуши, и отчаянно бурчал:

– Вот дебилы то, а? Лучше бы короткие снегоступы с собой прихватили.

Работяги обернулись и похлопали себя по пузу:

– Эх вы, Витя Олегич, а ещё и интеллигентный человек! Лопаты мы в животах спрятали под комбинезонами, черенки в ногах, а куда бы мы три пары снегоступов засунули, а? Сечёшь!

– Секу, – огрызнулся псевдо Пелевин.

Ему было уже не жаль пота и крови кандидатов: уж слишком они легко расчищали путь – даже не по-людски как-то.