Полеты воображения. Разум и эволюция против гравитации

Насекомые способны махать крыльями с невероятной частотой – у некоторых мошек она достигает 1046 раз в секунду, на две октавы выше “до” первой октавы. Это вариант того безумно раздражающего жужжания, которое вы слышите, когда вас вот-вот укусит комар, которое поэт Д. Г. Лоуренс назвал “ненавистной дудочкой”^[9]. Невероятно трудно было бы достичь таких частот за счет одних лишь нервов, которые командовали бы мышцам крыла “вверх-вниз” тысячу раз в секунду. Они и не командуют. Вместо них у насекомых автоколебательные мышцы, которые вибрируют сами по себе, запуская нечто вроде очень частой дрожи. Летательные мышцы гнуса или комара – это маленькие поршневые двигатели, которые либо включены, либо выключены. Центральная нервная система просто приказывает: “Лети” (“включай автоколебательный двигатель”). А через некоторое время говорит: “Остановись” (“выключай двигатель”). Все время, пока мускульный двигатель включен, он вибрирует на заданной частоте, которая определяется “частотой настройки” крыльев. Крыло – словно маятник, который качается с заданной частотой, но несравнимо быстрее, чем маятник любых часов. Нота, которую мы слышим, меняется – будь то жужжание комара или шмеля. Но в основном это происходит потому, что, когда насекомое меняет направление, поведение “маятника” меняется под воздействием так называемых сил инерции. Именно поэтому морской хронометр Харрисона стал таким большим шагом вперед – только там были задействованы значительно более медленные колебания. Маятниковые часы на качающемся корабле теряют точность.

ГИГАНТСКИЙ ВОДЯНОЙ КЛОП

Самое крупное насекомое с автоколебательным механизмом крыла. Осторожно: мощные челюсти!

Некоторые более крупные насекомые, например стрекозы и саранча, устроены иначе. Как и у птиц, каждый взмах вверх и каждое движение вниз у них подчиняются командам центральной нервной системы. Автоколебательные механизмы движения мышц обычны для более мелких насекомых, но не для всех. Вероятно, самые крупные насекомые, которые летают таким образом, – гигантские водяные клопы – это грозные тропические создания со страшными челюстями, они больно кусаются, но не ядовиты. По большей части они живут в воде, но могут и летать. Именно благодаря большим размерам это насекомое выбрал для изучения автоколебательной мускулатуры мой оксфордский наставник профессор Прингл по прозвищу Весельчак Джон (улыбку он выдавливал из себя крайне редко).

Летучие мыши, единственные по-настоящему летающие млекопитающие, машут крыльями примерно так же, как птицы. Однако, хотя их крыльям недостает полезной кривизны, которую дают перья, летучие мыши, по-видимому, припрятали в своем кожаном рукаве другой козырь. Вдобавок к главным мышцам, которые управляют взмахами крыльев и промежутками между пальцами, на которых натянута перепонка, в коже крыльев есть ряды тонких, словно ниточки, мышц. Я не знаю, произошли ли эти plagiopatagiales от тех мышц, которые есть в коже всех млекопитающих и предназначены для того, чтобы поднимать волоски дыбом – чудесный реликт того времени, когда у нас было достаточно шерсти, чтобы согреться. Они, по-видимому, применяются для того, чтобы настраивать натяжение разных частей летательных поверхностей летучей мыши. А кроме того, возможно, чтобы добиваться кривизны иным способом, чем у птиц. Эти мышцы тонкой настройки внутри кожи вкупе с движениями пальцев, которые меняют конфигурацию крыла на более грубом уровне, обеспечивают мгновенный контроль над летательными поверхностями. Летучие мыши с их высокотехнологичными сонарами напоминают мне ультрасовременные самолеты-истребители. Конечно, если речь идет о мелких летучих мышах, которые охотятся на насекомых. Крупные крыланы, в том числе летучие лисицы, питаются плодами и не нуждаются в скоростной маневренности, поскольку не преследуют движущиеся цели.

В отличие от мелких летучих мышей, у крупных летучих мышей – крыланов – большие глаза. Зато у них нет сонара, либо он недоразвит и устроен иначе, что указывает на конвергентную эволюцию. Внешне крыланы напоминают мне птерозавров, хотя они, разумеется, млекопитающие. Были ли сонары у птерозавров? У некоторых были большие глаза, а значит, они летали по ночам, но, вероятно, полагались при этом на зрение. Кстати, мне всегда было интересно, был ли сонар у ихтиозавров – вымерших рептилий, напоминавших дельфинов. У дельфинов весьма чувствительный сонар, который возник в ходе эволюции совершенно независимо от летучих мышей. Но у ихтиозавров, в отличие от дельфинов, были очень большие глаза – и поэтому, возможно, не было сонара.