Полгода из жизни капитана Карсавина

— Братцы, — шепотом говорит Григорий вставшим за его спиной товарищам, — как кинусь на часового, все — пулей через меня. Промедление — смерть…

Наконец шаги. Но покашливания нет. «Неужели что-то помешало?.. Николай решительный человек, не дрогнет…» — тревожно проносятся мысли.

А шаги затихли. Слышно, как часовой возится с замком. Что-то долго… И вдруг раздается резкий кашель, а в следующее мгновение, ногой что было силы двинув дверь, Григорий бросается на помощь Мусиенко.

Дикий, судорожный вскрик часового разорвал тишину ночи. Мимо Дольникова один за другим тенями пролетели товарищи по беде. Со всех сторон открылась беспорядочная стрельба. Тогда, оттолкнув от себя обмякшее тело часового, Дольников бросился в темноту. Успел почувствовать, как резануло чем-то острым — колючая проволока. Она рвет одежду, впивается в руки. Но останавливаться нельзя — над головой автоматные очереди и уже совсем рядом чье-то тяжелое прерывистое дыхание. Оказалось, это догнал Мусиенко. С ним Иванов, Смертин. В стороне еще группа людей. Свои ли, чужие?.. Настороженно прислушались — вроде свои. Это — Скробов, Бачин, Шаханин…

— Уходим по одному, — предложил Дольников. — Иначе засекут.

В темноте все невольно опять сближались. Но когда вышли к железнодорожному полотну, перейти его решили все-таки рассредоточенно, метров на двести друг от друга.

После этого перехода Григорий Дольников своих товарищей больше не встретил. Улетел в ночь его безответный одинокий посвист. А на рассвете, обессиленный, с окровавленными ногами, Григорий, присев было отдышаться, услышал неподалеку лай немецких овчарок и вдруг понял, что никуда-то он не ушел! Все это время, в тревоге, в ночной темноте, он лишь кружил по густому кустарнику…

Собачий лай приближался. Чтобы сбить овчарок со следа, Григорий вытряхнул из карманов махорку и стал ждать. К счастью, ищейки его не обнаружили, прошли мимо. Тогда он вновь стал пробираться вдоль железнодорожного полотна, к селу Ястребиново.

Только к вечеру добрался Григорий до какой-то хаты и осторожно заглянул во двор.

— Кто дома? — спросил у перепуганной хозяйки.

— Батько да Галю, — ответила та и провела в комнату.

Навстречу вышел крепкий старик.

— Далеко до Ястребиново? — обратился к нему Григорий и, уточнив, что село это «тутычки, рядом», попросил что-нибудь поесть да переодеться.

Женщина достала чугунок с картошкой. Едва Григорий принялся жадно есть, старик вышел из хаты и бросился в сторону села с криком:

— Пленный, пленный! Держите, люди добрые!

Григорий выскочил через окно в огород и скрылся в лесопосадке. Только на следующий день, встретив на железнодорожном полотне двух девчат, он сумел уточнить, где Ястребиново.

Сколько городов — больших да малых, диковинных столиц мира на разных континентах — повидает за свою жизнь летчик Дольников, с годами многое сотрется из памяти, но вот село Ястребиново…

К селу этому Григорий подошел, когда уже стемнело. Постучал в окошко домика, что стоял рядом со школой. Оконные занавески только на миг распахнулись, испуганно глянули на Григория чьи-то глаза — и он тотчас юркнул за угол.

— Что же вы делаете? Вас же могли схватить! Идемте… — В темноте к Григорию подошла одна из ястребиновских учительниц, с которыми пленные совсем недавно установили связь. Это была Вера Робего. Она провела Григория в сарай и подтолкнула к коровьим яслям:

— Быстро, быстро! Ложитесь — и ни слова…

Едва успела прикрыть Григория свежим сеном, как в сарай вошел немец. Выгнав учительницу, он принялся осматривать сарай. Луч фонарика долго шарил по углам, стенам помещения, скользнул по яслям. Силясь не выдать себя, Григорий почти не дышал. Слышно было только, как неторопливо жевала рядом жвачку корова да колотилось сердце. На этот раз Григория выручила чудом уцелевшая в селе буренка.

Только часовой ушел, в двери сарая юркнула Вера Робего. Она скрытно вывела Григория через калитку в село, и вскоре он стоял перед седым одноногим человеком.

— Иван Александрович Грений, — назвался человек. — А ты будешь моим братом. Немцы у меня стоят…

— В братья не гожусь, — не согласился Григорий, — борода-то у меня хоть и большая отросла, да ведь только двадцать годков.

Подумав, определили «племянником». Иван Грений рассказал о себе: по профессии — сапожник, в годы гражданской войны партизанил, потому-то перед приходом на Украину немцев на всякий случай сменил местожительство.

Григорий услышал от него о трагедии, разыгравшейся здесь после побега летчиков. Тех, кто не смог бежать, немцы на следующий же день завели в реку Буг и долго держали в ледяной воде. Многие умерли от жестокого истязания. А бежавших летчиков немцы якобы всех поймали и расстреляли: учительницы видели шесть могил у реки. Трений умолчал, что один пилот скрылся и находится в надежном месте. К тому же немцы рыщут, грозят расстрелом каждому за укрывательство беглецов, а за поимку обещают большую награду. Так что, когда в дом постучали и Трений направился открывать калитку, Григорий затаился на печи. Все, однако, обошлось. Немец-квартирант поужинал и завалился спать.