Полгода из жизни капитана Карсавина

— Значит, братцы, из боя над Сталинградом я вышел последним. Чувствую, мотор машины едва тянет. Наконец совсем заглох — кончилось горючее, и фактически я остался один против всего мирового империализма. Дотянуть до своего аэродрома не удалось, и тогда совершаю я вынужденную посадку. Приземлился на ровной площадке возле населенного пункта. Гляжу: неподалеку подбитый танк. «А что, если в машине бензин?» — подумал и проверил баки. Действительно, обнаружил там остаток горючего, заправил им самолет, взлетел — и вот он я.

— Ну, подожди — окончится война, стану репортером, расскажу обо всем — не поверят! — смеялся Николай Парфенов. — Это ведь почти приключения капитана Немо!..

Пасмурный, безучастный к шуткам товарищей, Володя стоял в стороне, чувствуя себя будто в чем-то виноватым. Не давало покоя невысказанное, грызущее как червь: «Они воюют. Падают от усталости. А я?.. Конечно, в бою летчик рискует жизнью, но, сидя на земле, я рискую большим: самоуважением, честью…»

В тот же вечер Володя поделился своими тревожными мыслями со старшим братом. Возмущался: сколько можно вводить в строй, доказывал, что готов к боям наравне со всеми!

Степан внимательно слушал его. Хорошо понимая Володино нетерпение, желание драться в бою наравне со всеми, согласиться с ним все же не мог: по опыту знал — новизна обстановки, неожиданность встречи с врагом могут ошеломить необстрелянного бойца, вызвать замешательство. А первый бой, боевое крещение летчик должен провести с победой.

— Володька, не петушись! Вот наша группа сегодня в одном вылете пятнадцать самолетов сбила. Бой был трехъярусный. Чтобы победить в таком бою, одной отваги мало. Некоторые вот считают, что смерть на фронте всегда героическая, что смертью своей солдат непременно приносит пользу. Далеко не так. Лучше иметь наготове ответ на любую сложную ситуацию — тогда в бою выйдешь победителем. Неудача может быть случайной, удача же — настоящая большая удача — случайной быть не может. Везение надо делать! А все победы начинаются с победы над самим собой. Одержи-ка ее…

НА БЕЗЫМЯННЫХ ВЫСОТАХ

Вскоре полк истребителей майора Клещева немало удивило неожиданное сообщение. Для боевых действий под Сталинградом авиационное командование направляло к ним эскадрилью девушек из соединения Марины Расковой. Следом за сообщением в полк прибыло первое звено летчиц: Клавдия Блинова, Ольга Шахова, Антонина Лебедева, командир звена Клавдия Нечаева. Вместе с ними — технический состав. Это были молодые, красивые, жизнерадостные девушки. Но как им вести бои, как вообще переносить лишения и невзгоды тяжелой обстановки, сложившейся под Сталинградом, никто в полку не представлял, поэтому понятно было недоумение, с которым встретили повое пополнение.

Не слишком-то обрадовался девичьему звену и сам командир. Нестерпимо жаль было видеть ему на войне женщину, и при первой же встрече с девчатами майор Клещев со свойственной ему прямотой и откровенностью высказал свое к ним отношение:

— Не женское это дело — воевать. Или уж мы не можем оградить вас от этой работы? Вы же слабый пол — чего доброго, еще расплачетесь.

— А и поплачем. Ничего. Не обращайте внимания, — весело заговорила одна из девушек — высокая, энергичная, с выбивающимися из-под пилотки кудрями. Только ни белозубая радостная улыбка ее, ни звонкий смех девчат никак не по душе были Ивану Клещеву. В эти неимоверно напряженные, трудные для его полка дни, надеясь, что случай подскажет правильный выход, майор решил с боевыми вылетами летчиц повременить. Комэски единодушно поддержали Клещева:

— На кой леший нам такое украшение в воздухе! Для девчат война еще, как в школьной хрестоматии, — красиво лететь на пулеметной тачанке в чапаевской папахе.

Словом, появление на аэродроме звена Нечаевой если кто и встретил доброжелательно, так, пожалуй, один молодой пилот, который тем не менее обходил группу девчат стороной. Знакомство, однако, состоялось.

Как-то жарким, безоблачным полднем, лежа на брезентовых чехлах в ожидании своего вылета, застенчивый летчик услышал рядом тоненький бойкий голосок:

— Эй, старлей, нет ли закурить?

Не сразу разобрав, к кому обращаются, летчик тихо спросил:

— Вы ко мне?

— Ну конечно! Не к Наполеону же.

«Старлей» легко поднялся с земли и представился:

— Володя.

Щеки девушки покрылись румянцем.

— Мы вот на днях прибыли к вам. Из-под Саратова. А летать не дают. Как же это получается?.. — Искреннее недоумение, растерянность, обида тенью пробежали по лицу незнакомки. Володя стоял напротив, ни слова не говоря. Да и что он мог сказать, если его самого до сих пор на ответственные задания не брали. Но вот минута растерянности прошла, и тогда летчица, словно спохватившись, протянула руку: — Ой, простите, Клавдия Блинова. Зовите Клавой. — Тряхнув золотистыми кудряшками, уже совсем спокойно, словно извиняясь за свое длинное вступление, девушка добавила: — А насчет «закурить» — это я просто так, от злости, — и звонко засмеялась.