Поля крови. Религия и история насилия

В 1631 г. на выручку протестантской Швеции пришла католическая Франция, пообещав поддержать кампанию, а впоследствии выставив войска против католической имперской армии (1634–1635 гг.). Имелась даже поддержка со стороны папы Урбана VIII, который хотел ослабить габсбургский контроль над папскими владениями в Италии. Однако, чтобы противостоять альянсу шведов с французами и папой, протестантские княжества Бранденбурга и Саксонии помирились с католическим императором: был подписан Пражский мир (1635 г.). Через несколько месяцев большинство лютеранских государств также заключили мир с Фердинандом II. Протестантские войска были поглощены имперской армией, а германские католики и протестанты стали рука об руку сражаться со шведами. Остаток Тридцатилетней войны сводился большей частью к борьбе католической Франции с католическими Габсбургами{1178}. Долгое время чаша весов не склонялась ни в одну сторону, доколе не были подписаны соглашения и заключен Вестфальский мир (1648 г.), который оставил австрийским Габсбургам их наследственные земли, а шведам – Померанию, Бремен и область Балтики. Пруссия стала ведущим германским протестантским государством, а Франция получила большую часть Эльзаса. И наконец, кальвинизм был разрешен в Священной Римской империи{1179}. К концу Тридцатилетней войны европейцы покончили с опасностью имперского владычества. Никогда уже не будет единой империи, построенной по персидской, римской или османской модели. Вместо этого Европа разделится на небольшие государства, каждое из которых будет обладать суверенной властью на своей территории, каждое с постоянной профессиональной армией и под властью государя, стремящегося к абсолютному господству. Чем не рецепт постоянного военного конфликта!

Без сомнения, у участников этих войн присутствовали и «религиозные» сантименты. Однако было бы анахронизмом полагать, что «религиозный» фактор здесь можно отделить от факторов социальных, экономических и политических. Историк Джон Босси напоминает, что до 1700 г. не существовало понятия о «религии» как о чем-то обособленном от общества и политики. Как мы увидим далее в этой главе, данное разграничение не будет проводиться вплоть до формального разделения Церкви и государства философами и политиками начала Нового времени, да и тогда либеральное государство возникнет далеко не сразу. А раньше «попросту не существовало ясного способа отделить религиозные действия от социальных – это разграничение представляет собой современную инвенцию»{1180}. Люди боролись за разные концепции общества, но еще не отделяли религиозное от мирского.

Это можно сказать и об Английской гражданской войне (1642–1646 гг.), которая закончилась казнью Карла I и созданием недолговечной пуританской республики при Оливере Кромвеле (1599–1658). Здесь сложнее назвать участников, которые нарушали деноминационные границы, поскольку и пуританские войска Кромвеля, и войска роялистов принадлежали к Церкви Англии. Впрочем, их понимание веры было разным. Пуританам не нравилось, что Реформация в их стране развивается слишком медленно, и они хотели «очистить» англиканский истеблишмент от «папистских» обычаев. Они не молились в красивых храмах с авторитарными епископами, а формировали небольшие и закрытые общины христиан, «рожденных свыше». Без сомнения, неуклюжие попытки Уильяма Лода, архиепископа Кентерберийского (1583–1645), искоренить кальвинизм в английских и шотландских церквях, отстранить пуританских пасторов и поддержать королевский абсолютизм послужили существенным раздражающим фактором. Кромвель был убежден, что Бог руководит земной историей и сделал англичан избранным народом{1181}. Успех армии нового образца в разгроме роялистов при Несби (1645 г.) очевидно доказывал «удивительные замыслы и явления Господа»{1182}. А жестокое покорение Ирландии Кромвель оправдывал «праведным судом Божиим»{1183}.