Поля Крови (СИ)

— Довольно. Я уже сказал, что прощаю тебя. И не сержусь. Ты и впрямь действовал так, как и должен. Со стороны я, конечно, смотрелся глупо со своим желанием.

— Нет, господин, как вы...

— Креод, хватит. Так значит прах Безымянного?

— Всё верно, господин.

Я покачал головой. Даже не слышал о нём. Но если после сражения каждый из Предков оросил своей кровью путь до дома, оставив нам исары, следы своего ихора, то разумно предположить, что на месте их сражения с Безымянным всё просто залито ихором. В том числе и ихором Безымянного.

А если наши Предки живы, то живы и их исары. У мёртвого же Безымянного и исар ему под стать — прах.

Через мгновение я покачал головой. Наши Предки? Живы? И это говорю я, вокруг которого все так же кружат тени?

И всё же Глебол был неправ. Сколько успел отсосать яда Креод? Достаточно, чтобы спасти меня, если я и впрямь Возвышенный мечник?

Сомневаюсь. Иначе бы он не пытался продолжить это делать и дальше.

Могло ли моё сердце и впрямь остановиться?

После того, что делали со мной тени? Снова сомневаюсь. Оно и не после такого начинало биться вновь.

Так что я кто угодно, но не слабый Возвышенный мечник. Я идар, который может убить в честном бою Паладина и защитить десяток людей от стрел. Почти Великий паладин меча. Только очень странный. И очень оборванный.

Я с досадой оглядел голую руку. Левую. Испорчен рукав с вышитым на нём и груди барсом. Герб пополам. Креод силы не жалел.

Халат, кстати, предпоследний. В телеге лежит ещё один с барсом Денудо и всё. И то, они у меня оставались до сих пор только потому, что три привёз с собой Креод. Пожалуй, нужно приберечь последний. Прям хоть снова начинай носить халат Кузни или и вовсе безликий шёлк без герба.

Издалека донёсся рёв Глебола и ещё кого-то:

— Удвоить посты стражи вокруг лагеря! Все идары сюда, к гонгану!

Не сказать, что мне понравилось в центре лагеря. Да, полезно было услышать подробности про этот Дом Миус и его убийц, наводящих ужас на воинов. Неприятно стоять под десятками взглядов и позволять Глеболу тыкать в себя и рану. Особенно под взглядами гонгана и его Кровавого воина. Глебол показал причину переполоха, так сказать, лицом. Не забыв и кинжал, и тело убийцы.

Но я терпеливо вынес всё это. Честно говоря, меня сейчас больше волновало другое. Как остаться одному?

И волновало даже на следующий день.

Раздражённо спросил Креода, словно случайно всюду следовавшего за мной:

— Ты и в кусты со мной пойдёшь?

Он привстал на стременах, недоумённо глянул мне за плечо и переспросил:

— Кусты?

Сейчас вокруг нас не было леса, не было и кустов, о которых я сказал. Справа поле, слева поле и река. Был отлично виден даже противоположный, точно такой же голый берег.

Я сказал прямо:

— Хочу побыть один. Это ясно?

Креод помедлил и кивнул:

— Простите, господин.

Я бросил ему поводья, спрыгнул с грауха, отошёл на целых полсотни шагов в сторону от дороги, воинов, идаров, повозок... и ушей.

Сейчас вокруг меня были лишь тени.

Подумав, я ещё и отвернулся, чтобы никто не сумел увидеть даже моих губ. И задал вопрос, который жёг мне грудь уже больше суток:

— Кто вы такие?

Тишина.

На миг стиснув зубы, я зло повторил вопрос:

— Тени, кто вы такие?

И услышал наконец ответ:

— Ваши слуги, господин.

Поражённо оглянулся, безошибочно найдя взглядом ту тень, что произнесла эти слова.

Так значит они всё же понимают меня.

Сглотнув, отвернулся и задал новый вопрос:

— Почему я ваш господин?

Тень скользнула в сторону, становясь так, что я мог её видеть. Хрипло шепнула:

— В вас нужная кровь, господин.

Я едва сдержал истеричный смех. А то у меня до сих пор были в этом сомнения. Зато, клянусь Хранителем севера, теперь этих сомнений у меня нет. Совершенно нет. Я хлопнул себя по лбу:

— Зачем, зачем вы появились?!

Мне показалось, но очертания тени дрогнули так, словно она пожала плечами:

— Мы не могли не появиться, господин. Ведь кровь проснулась. Мы и есть кровь.

— И зачем вы мне? — не сдержавшись, обвинил. — Да вы едва не убили меня своими прикосновениями в детстве!

Выкрикнул это и невольно оглянулся. Клянусь Хранителем севера, я совсем обезумел. Но никто из воинов не услышал моего крика. Из воинов моего Дома Денудо.

А вот тени слышали меня отлично:

Первая, та, что до этого говорила со мной, рухнула на колени и прохрипела:

— Простите, господин.

Вторя ей, и остальные тени опускались на колени и многоголосо шептали:

— Простите, простите, простите... Гос...гос...господин...

Я шагнул сквозь них, не задерживая шага. И не говоря ни слова. Пять ударов сердца и тени нагнали меня, вновь закружили передо мной. И снова одна из теней зависла так, чтобы я мог её видеть, скользя спиной вперёд, не спуская с меня провалов глаз, прохрипела:

— Простите, господин. Но прошло очень и очень много лет. Мы сами почти развеялись, обессилели, нам нужно было восстановить свои силы. Но мы брали только самую малость, господин.

Невольно я вспомнил ощущение куска льда в груди на месте сердца и передёрнул плечами. С ухмылкой сообщил:

— В Кузне вы меня едва не убили. Едва не убили эту свою кровь.

Тени снова рухнули на колени, замирая на одном месте:

— Простите, господин!