Поляков

Вот там, на углу, и стоит особняк, что поделен на части множеством людей разного общественного сорта. Это теперь слова из песни не выкинешь — «Система коридорная, на тридцать восемь комнаток всего одна уборная». Тогда Поляковы вчетвером уместились в крохотном пространстве маленького домика. И ещё пятьдесят семь человек грели своим теплом старые стены — при той самой единственной уборной, о которой потом споёт Высоцкий. Окна выходят на поднимающийся вверх переулок, наискосок начинается стройка — там рабочие-сезонники возводят конструктивистский правительственный дом, а рядом — дома-недоростки, старая послепожарная Москва.

Арбат — не район. Арбат — страна, Арбат — символ.

После того как европейские армии откатились от Москвы, постепенно вымерзая, и легли по обочинам дорог как голубцы в сметане, Арбат застроился по-новому — усадьбами, сбегавшими к Москве-реке, небольшими домиками губернской архитектуры. Конец девятнадцатого века дополнил это пространство доходными домами. Особняки меняли владельцев, ветшали, а в начале двадцатых, когда в Москву хлынул поток людей со всей России, бальные залы дворянских особняков нарезали перегородками тонко, как хлеб в голодный год. Лепнина на потолке Поляковых уходила под стену-новодел, рвалась в рисунке. Но это была жизнь, укромное живое и жилое место внутри огромного и безжалостного города.

Здесь начинается воспитание характера.

Никто не зовёт нашего героя Виктором Николаевичем. Это потом тысячам людей будет странно вообразить, что его могли звать просто Витя.

На дворе стылый ноябрь 1924 года. Отец с сыном выходят на улицу в день главного государственного праздника. Мокрый снег подтаивает на улицах, стекает водой по стенам. Они идут по городу мимо портретов в витринах (витрины обильны, в них всё разнообразие новой экономической политики — часто основоположники марксизма обрамлены дамским бельём), мимо кумачовых полотнищ, что перемежаются причудливыми вывесками «Жемчуга от Тет-а-Тета», «Есть дороже, но нет лучше пудры «Киска-Лемерьсье». Отец и сын Поляковы идут по бульварам — к самому центру.

Мальчик останавливается у огромного стекла часового магазина на Кузнецком мосту, на котором сквозь новую краску ещё просвечивает надпись «Павел Буре». За витринным стеклом огромный земной шар с часовым циферблатом. С одной стороны часовую стрелку тянут четверо — русский рабочий, китаец, индус и негр, с другой стороны стоит Ленин с факелом в руке, а внутри земного шара неслышно стучит часовой механизм.

«Близок час мировой революции», — читает мальчик надпись, а про себя думает: как это устроено? Двигающиеся шестерёнки — вот это чудо, без их движения не настанет этот вещий час. Он оглядывается вокруг и не понимает, что это тоже знак, что с этим местом — бегущей вниз улицей, брусчаткой Кузнецкого моста — будет связана большая часть его жизни, и не раз пройдёт он этим маршрутом…

Московская прогулка в ноябре коротка — не тот сезон. На Волхонке они видят, как с моста поворачивает колонна странных кургузых автомобилей, выкрашенных в красный цвет. Над первым плещется в сером воздухе красное знамя, а по борту значится: «Рабочий-хозяин строит автопромышленность, которой не было у капиталиста-хозяина». Колонне заступали дорогу, горожане читали на бортах: «Первый АМО», «Обеспечим советским автомобилем детище революции — Красную Армию»…

Это были «АМО-Ф-15», которые собрали за шесть дней и шесть ночей перед праздником Революции. Мальчик смотрел на эти грузовики и не знал, что судьба делает ему очередной намёк — ведь полное имя этой машины «АМО-Фиат-15». Италия фыркает мотором, посылает нам привет сквозь страницы повествования, — но это первый советский автомобиль, а не отвёрточная пролетарская сборка.

Вот что пишет И. Студеникин в журнале «Отечественное автомобилестроение»: «Всё началось 29 января 1916 года. Совет министров России решил отпустить средства на заказ автомобилей для потребностей военного времени. Торговый дом «Кузнецов, Рябушинские и К°» (преобразованный в июне того же года в товарищество на паях «Автомобильный московский завод») заключил договор с главным военно-техническим управлением военного министерства на поставку автомобилей и получил ссуду на 11,5 млн. руб. (27 февраля 1916 г). Месяц спустя руководители торгового дома заключили еще один договор — с акционерным обществом «Итальянский автомобильный завод в Турине» (ФИАТ) о покупке за 6 млн. 785 тыс. руб. шасси трех типов, сконструированных ФИАТОМ, сроком на 10 лет. И к январю 1917 года на этой основе была создана и получила одобрение технической комиссии Императорского Российского автомобильного общества конструкция автомобиля «АМО-ФИАТ-15» грузоподъемностью 1,5 т. Предусматривалось выпускать 1500 таких машин в год»^{7}.