Поляна №2 (8), май 2014

Мы зашли на кухню. Нас встретила Соня, очень красивая девушка. Я что-то читала про фарфоровую кожу у китаянок и про прочее. Действительно: Соня была красива почти неестественной миниатюрно-фарфоровой красотой. Глаз не оторвешь. Ходит такой загадочный фарфоровый иероглиф… Вернее, плавает, парит в пространстве.

– Знакомьтесь, – сказала Алла. – Только скорее, а то есть хочется.

– Соня.

– Дуся.

– Что у нас, Сонь, сегодня?

– Минестроне, лазанья.

– С грибами?

– С грибами.

– Что пить будем? Бардоленцию?

– Как просили.

– Как ты, Дусь, насчет Бардоленции?

– Это что такое? Бордо?

– Нет, Бордо – это Бурдашка. Так Ноздрев говорил. Классика. А это – Бардолино.

– Итальянское?

– Итальянское. Я, Дусь, люблю все простое и итальянское. Не люблю я все эти гребешки в винном соусе. И прочие фуа-гра. Простое деревенское Бардолино, супчик простой и простая лазанья. Щи да каша… А? Как тебе?

– Я – за. Я насчет гребешков – никак не в курсе. И про фуа-гра…

– Кстати, Дусь… о фуа-гра… – Алла оценивающе оглядела меня сверху вниз, а потом сверху вниз. – Ты давно взвешивалась?

– А что?

– А то. Мне кажется, ты похудела. И очень сильно.

Я почти ничего не ела целых два дня. И до этого неделю почти ничего не ела. И в зеркало почти не смотрелась.

– Ну-ка иди сюда! – Алла повела меня за руку через коридор. Мы завернули в одну из комнат. В комнате стояли велотренажер и весы.

– Взвешивайся.

Я встала на весы. По экрану стремительно промчалось стадо каких-то сумасшедших не то девяток, не то восьмерок. И затем как-то помпезно-парадно высветилось: «74».

– Надо же! – вырвалось у меня. – Шесть килограммов скинула!

– Это все нервы… Много, – серьезно сказала Алла. – Слишком. Тебе надо килограмма два-три набавить.

– Зачем?!

Она опять резко потянула меня за руку, так, что я чуть не ухнулась с весов, и подтащила к зеркалу.

– Смотри! Это что за Освенцим?

Я посмотрела на себя. Лицо, действительно, вытянулось. Овал как-то угловато оквадратился, что ли. Опрямоуголился, провалившись на щеках. Обозначились скулы. Глаза… не то чтобы ввалились: они смотрели как-то испуганно. Как у зэков на фотографиях 30-ых годов.

– Это – нормально?! – патетически спросила Алла. И сама ответила: – Нет, это ненормально. Твой нормальный вес, Дусь, равен (минимум) году твоего рождения. 75. Ясно? И еще кило запаса. На случай нервов. А они – будут, это я тебе обещаю. И не обращай ты внимания на эти комплексы. Ты – русская красавица, а не вьетнамский суповой набор. Ты что, хочешь быть ходячей вешалкой? Ходят по подиуму эти ложноножки тридцатикилограммовые. Смотреть тошно. Ты – женщина. Настоящая. В соку и в силе, а все твои женские прелести должны что-то весить. Так что пошли есть.

И она опять потянула меня за руку.

19. Сталкер – XXI

После обеда мы уединились с Аллой в ее комнате. Сварили кофе. Забрались с ногами на диван.

Вино легко и приятно-монотонно звенело в голове. Похоже на далекий прибой с цикадами. Почему-то из той поездки с Ленкой в Турцию я вынесла именно такое самое сильное впечатление: вечер, море, цикады. Наверное, тогда вспоминалось детство и пионерлагерь «Родничок».

Я закурила свой «Vogue». После третьей затяжки привычный ласковый обруч перехватил голову и, словно пощекотав виски, растворился где-то во лбу.

– Теперь слушай, – сказала Алла. Она курила «Парламент», причем зажимала сигарету между мизинцем и безымянным пальцем. Получалось очень красиво: чуть на бок, с хищно-алым веером маникюра на фоне копны, рыжей, как какая-то древняя, ассирийская, что ли, медь.

– Слушаю.

– Диспозиция в принципе проста, – Алла, затянувшись, помолчала.

– Какая диспозиция?

– Значит, смотри. Пункт первый: есть план строительства ну, предположим большой свободной экономической зоны.

– Где?

– Это, Дусь, не важно. В России. Собственно говоря, точно еще и не решено – где. И даже не решено – что. Это же Россия. Решили, что надо что-то строить, а что именно – недорешили. Чтобы решить – где что, нужно еще попереставлять местами всяких политиков, олигахов, министров, губернаторов и прочих кукол. Вопрос «где?», да и «что?» тоже – технический. Это может быть Мордовия, а может – Камчатка. А может – Подмосковье. «Где?» – не вопрос. «Что?» – тоже не вопрос. Может, космодром. А может – олимпийская деревня. Расслабься. Но строиться она будет. Сто пятьдесят процентов. Для начала все это будет стоить миллиардов 20–30 долларов. Так? То есть пункт первый: зоне – быть. Она так условно и называется: «зона». «Сталкер» смотрела?

– Смотрела.

– Тогда рассуждай дальше сама. Зона есть… Ну и…

– Нужен сталкер.

– Умница. Вот ты им, условно говоря, и будешь… В зону надо привести людей. Иначе говоря – тех, кто заплатит. Или вернее: найдет тех, кто захочет заплатить. Ясно, что наше доблестное государство вложится в зону неслабо. Ясно и другое: желающих вложиться в зону, помимо государства, более чем достаточно по всему миру. Но все эти желающие хотят не просто вложиться, а вложиться так, чтобы их вложения шли как бы вместе с вложениями нашего доблестного государства. То есть под его гарантии и так далее.