Поляна №2 (8), май 2014

Просматривая отклики в чате, я увидел обидный отзыв за подписью некоего Гриши. Меня называли хлюпиком и почему-то голым пацифистом. Гриша жалел, что для меня не нашлось в свое время хорошего старшины, который выбил бы из меня всю дурь и мягкотелость.

– Кто этот Гриша? – спросил я Пророкова.

Тот пожал плечами:

– Бог знает… Мало ли народу шляется по Интернету… А хочешь, я тебе свой роман дам почитать? – неожиданно предложил он.

Я прочел с экрана несколько глав скучнейшего романа о пляжной жизни каких-то подростков и бессовестно расхвалил его. Мол, редко когда в наше тусклое время посчастливится прочитать такую вещь, и вообще, куда смотрят издатели, а эти старперы все вокруг захватили и не дают истинно талантливому человеку пробиться, наконец, к давно заслуженной славе.

– Ну, ты ж понимаешь, – говорил, краснея, Пророков. – Может, заступишься за меня… А то тут наезжают всякие диссидентствующие личности. Я уж им раз ответил.

– Где?

– Да вот.

И я увидел, как тот же самый Гриша, который ругнул меня за поэму, расхваливал роман Пророкова, находя в нем массу художественных достоинств и ставя его в один ряд с шедеврами литературы.

– Так это ты Гриша? – догадался я.

Пророков втянул голову и заерзал на стуле.

– Ну, ты ж понимаешь… надо ж как-то оживить…

– Конечно, конечно, – не подал я виду, – кто-то должен что-нибудь писать.

– Ты – молодец! Все правильно понял, – обрадовался Пророков. – Нужно, чтоб читали, а уж что напишут – неважно…

– Это верно, – поддакнул я, хотя смертельно обиделся на такой сволочной поступок.

Говоря, что Пророков пишет музыку, я не лукавил.

– Слушай, – сказал он мне однажды. – Я тут, понимаешь, познакомился с одним поэтом. Он сочиняет тексты для поп-звезд и для этой, как ее, певица такая, ну неважно… забыл, ну ты ее знаешь… Так вот, он мне дал десяток своих стихов… Я вот тут накидал музыку, если ему понравится – это реальные деньги. Если удастся продать, – а там знаешь, народ быстро слушает, ставит кассету в машине и по первым нотам, – нравится, не нравится, покупаю или нет, – все по-простому, ну так вот, он берет себе восемьдесят процентов. Но там и двадцати довольно будет! Он в этой цепочке, понимаешь? Там, чтоб с тобой говорить стали, кто-то должен тебя за руку привести. Иначе на тебя и не посмотрят даже, будь ты хоть Моцарт. Все схвачено. Надо под гитару, на простой «мыльнице» записать, только, чтоб было внятно…

И он показал мне несколько странных песен, которые я подобрал на гитаре и спел. Пророков режиссировал:

– Здесь вот надо не просто «а» петь, здесь с нарастанием надо, понимаешь вот «а-а-а!», а здесь как бы с загогулинкой и чуть в нос… И главное хорошо не пой… Пой, как он привык. Я вот тебе поставлю образец.

Мы прослушали целую кассету гнусавого какого-то дворового музыканта.

– Это его бывший композитор, – пояснил Пророков. – Они поссорились.

– Из-за чего? – спросил я.

– Из-за денег, – вздохнул Пророков.

Тексты были чудовищны. Как ни пытаюсь, не могу вспомнить ни одной строчки и даже не помню о чем… А нет, вспомнил… Мелодия напоминает китайские мотивы, текст приблизительно такой: «Симпа-симпа-симпатяга-симпа, симпатяга-симпа, подожди, постой-о-о-ой! Может мы с тобой не встретимся-а-а-а, ну а вдруг это любовь, любо-о-вь!» Дальше не помню… Наверное, такими и должны быть популярные песни… Хотя дать бы этому поэту кайло в руки, чтоб он узнал, симпатяга, что такое настоящая любовь…