Поляна страсти

Глупо, но я вдруг увидела в ней соперницу. С другой стороны, она красива перед сном, вечером, и лишь тут, в своей комнате, а днем в своем скромном платье и платке – обычная заурядная девка. Такая не заинтересует пылкого испанца Педро Пенья! И вот этого я боюсь больше всего! Того, что Педро полюбит какую-нибудь служанку. С ними-то он церемониться не станет, сразу обнаружит свой горячий темперамент! Но чем холоднее он ко мне, тем сильнее мое чувство к нему.

Я внимательно присматриваюсь к горничной. К моему разочарованию, она и в своем скромном платье и в цветном платке – красавица. Чем больше я на нее смотрю, тем больше она раздражает меня. Однажды я поинтересовалась:

– Что ты думаешь о конюхе?

– О Педро Пенья, барыня?

– Да, о нем.

– Он отличный конюх, лошади ухожены, в конюшне чисто, – ответила она.

– Ты бываешь в конюшне? – спросила я.

– Нет, что вы, барыня!

Тришкина будто испугалась. Я промолчала. Наблюдая за ней, я заметила, что она покраснела и занервничала: расчесывая мне волосы, она даже стала сильно дергать их. Я выгнала Тришкину из комнаты и позвала Лизавету Карповну. Спрашиваю, не известно ли ей что-нибудь об отношениях испанца-конюха и горничной. Та отвечает: «Нет, ничего подобного я не заметила. Бывает, что встретятся на кухне да просто мило беседуют друг с другом, вот и все».

Я попросила Лизавету не спускать с них глаз и вовремя сообщать обо всем, что происходит между ними. От Лизаветы Карповны ничто не утаится!

Педро все больше отдаляется от меня! Невыносимое унижение! От Лизаветы Карповны ничего нового. Каждый день одна и та же фраза: «Они встречаются только на кухне, барыня. Просто разговаривают».

Однажды я не выдержала и, снова услышав те же слова, спросила, не уединяются ли они при разговоре. Лизавета Карповна замялась, но сказала: «Да, Екатерина Андреевна, беседуют, стоя возле окна».

И ведь не солгала экономка. Я видела их. Поужинала у себя, спустилась в сад и спряталась за дерево. А вскоре в окне кухни увидела Тришкину и Педро. Они не просто разговаривали. Они смотрели друг на друга влюбленными глазами! Будто весь мир для них перестал существовать. Эта девка просто светилась от счастья.

Прошло несколько недель. Нагружаю горничную работой, чтобы у нее не было времени ни на что другое. Кроме того, я распорядилась, чтобы еду приносили ей в комнату.

Сегодня Тришкина помогала мне одеваться на верховую прогулку, я сказала ей: «Ты знаешь, Анна, мне по душе иметь в сопровождающих Педро Пенья. Он рассказывает интересные вещи». Она кивнула. Глаза ее блестели. «Но мне вовсе не по душе взгляды, которые он бросает на меня, – продолжила я, наблюдая за ее реакцией. – Вероятно, конюх испытывает ко мне чувство и надеется на взаимность. А ведь, хотя он и конюх, я не прочь подарить ему сладкие мгновения, ведь он так мечтает об этом!»

Конечно, все это я выдумала. Горничная сказала: «Вам решать, барыня», – было видно, как она побледнела, едва сдерживая слезы.

Вернувшись с прогулки, я вызвала Анну. Ее глаза были красными от слез, а лицо припухло. Я сказала ей: «Он так горяч! Настоящий испанец!» – и предупредила: «Разумеется, ты должна держать наши разговоры в тайне, иначе тебе несдобровать!» Ах, бедная влюбленная дурочка.

После ужина пришла Лизавета Карповна и сообщила, что Тришкина упорно отвергает попытки Педро с ней поговорить. Что ж, я довольна!

Угрюмый вид горничной меня радует. А угрюмый вид конюха раздражает. Какой же он упрямый! Мог бы стать моим фаворитом, если бы не был так глуп. Этот испанец завладел моими мыслями, моими чувствами! Он – как наваждение!

Муж запретил Педро сопровождать меня на верховых прогулках, а мне сказал: «У него слишком много работы в конюшне и ему не резон отвлекаться на глупые прогулки верхом. Он здесь не для этого». Я возненавидела Ивана Григорьевича за это! Теперь я буду видеть Педро реже, и эта мысль приносит мне жуткие страдания. Просто так прийти на кухню или в конюшню я не могу: нужен какой-то предлог.

Лизавета Карповна доложила, что Тришкина и конюх по-прежнему держатся друг от друга на расстоянии. На самом деле, благодаря моим стараниям, стену между ними воздвигла Тришкина, а Педро наверняка стремится эту стену разрушить. Никогда бы не подумала, что я, барыня, стану оспаривать любовь конюха со служанкой!

Сегодня через Лизавету Карповну я передала Педро записку: «Педро, не будь так холоден, подумай хорошенько, какой шанс дает тебе жизнь. Ты станешь моим, а все мое – твоим, пусть даже об этом никто не будет знать. Я догадываюсь о твоих чувствах к горничной, но пойми: она – не пара такому мужчине, как ты. Она – простолюдинка без роду и племени.

А я… Ты знаешь, кто я. Даю тебе три дня на раздумье. А по истечении времени жду тебя в гостинице, что в соседней деревне, в три часа пополудни».

Как долго тянутся эти три дня! Ночи с мужем превратились в кошмар! Я люблю Педро!