Полярная фактория

От нас не укрылись ни смущение старика, ни пила, торчащая из нарты. С ним был второй туземец, незнакомый, молодой. Две подпорки мачты, составлявшие тоже солидное бревно, оказались уже распиленными на шесть кусков. Они лежали, укрытые в овражке, и распилены, судя по срезу, несколько дней назад.

— Разве можно брать бревна, не спросив разрешения?

Приготовление лодки к промыслу.

Старик засуетился, стал оправдываться. Пилил не он, он-то отлично понимает, что можно и чего нельзя!.. Пилил кто-то другой, а он здесь только мимоходом… Да ему много и не надо. Если бы попалась какая щепка — с него достаточно. Но раз нельзя, то он ничего не возьмет… А пилил не он — станет старый Нарич заниматься таким делом!..

— Вот это можно взять, — указал счетовод на валявшуюся мелочь — обломки и щепки. — Бревна нужны. Мы восстановим маяк.

По лицу и всему поведению Нарича было видно, что пилка произведена либо им, либо при его участии. И, должно быть, приехал он по тому же делу.

По дороге к лодке мы обсуждали этот случай. Вася думает, что застигнутый на месте старый туземец не только сам не тронет, но постарается оберечь от чужих попыток дерево в безопасности.

У лодки также оказалось не все благополучно. Несколько обломков доски, пара поленьев и весла — исчезли. Стояло лишь укрепленное мною в виде мачты одно гребное весло, с флажком. Я нарочно в одну из прогулок поставил этот знак, чтобы можно было с фактории в бинокль разыскать лодку и удостовериться в ее целости.

По густой траве ясно видны следы полозьев. К лодке под’езжали на нартах два раза. В топкой почве следы отпечатались и заполнились местами водой.

Я пошел по следу и саженях в ста нашел все дерево, унесенное с лодки. Оно лежало в высокой траве, аккуратно сложенное. Поверх на него были навалены щепки и палки, повидимому, собранные на берегу.

Мы отобрали свое и уложили под лодку, которую оттащили в безопасное место и перевернули вверх дном. Весной еще раз проверим честность ямальцев-туземцев…

Щепки, обломки, прогнившее бревно, конечно, пустяк, но приоткрылся новый штрих, характеризующий здешного туземца. Значит, взять чужое — не такой уж абсолютно немыслимый поступок! Когда дело касается топлива, которое здесь высоко расценивается, туземец способен отступить от правила и стащить, если лежит плохо.

Спору нет, они честны — воровство в их быту отнюдь не развито. Если бы нашу факторию, с ее порядками, перенести в близкое соседство к любому русскому селу, полупризорное и беспризорное добро растащили бы в несколько дней. А здесь не трогают. Однако эта их честность все же условна и относительна. Есть соблазны, пред которыми и она не может устоять: например, топливо…

А может быть это тот же Нарич?

Такой тип, потершийся в наших городах, завез в Ямальскую тундру лишь это свойство.

Вопрос во всяком случае заслуживает внимания…

…Насколько видит глаз, бухта покрылась льдом. Мы думали что уже конец — губа стала. Но нет — борьба продолжается В ночь на 23 ноября поднялся вихревой шторм. Все раньше нами виденное потускнело сравнительно с этим ураганом. Дрожали стены избы, с ревом носилось что-то по чердаку, выло по-звериному в трубах. Мы сидели с Пепеляевым за столом. Пламя горящей стеариновой свечи никнет и минутами издает такой звук, будто на него кто-то дует. Это ветер прорывается сквозь стены. Печи исправно вытоплены, но в хате гуляет стужа.

Торос местами напоминает гору.

Выйти на двор жутко. Я попытался. Вихрь швырнул в лицо острым снежным песком и буквально отбросил до угла постройки. Я ухватился за бревно, хотел укрыться за угол, но оттуда с ревом ударили такие же вихри. Какая-то чертовщина — сует со всех сторон разом! Каждая крупинка снега остекленела, сделалась остро-колючей, впивалась в лицо наподобие иглы. Боль невыносимая. Придерживаясь за стенку, перегнувшись, я с трудом добрался до дверей. Лицо иссекло, будто розгой.

В запрошлом году на Ямбургской фактории в подобный же ураган вышел из дому заведующий С. Д. Удегов. Вихрь свалил его с ног и покатил по снегу. Он делал попытки зацепиться, схватиться руками — все напрасно. Его откатило шагов на 50, которые он преодолел с громадным трудом — на четвереньках. Этот случай не преувеличен. Он дает некоторое представление о здешних зимних ураганах.

На губе творилось невероятное. В кромешной тьме грохотало, выло, ухало. Точно залпами палили из пушек.

А на второй день, когда поутихло и мы пошли посмотреть — берег бухты вновь подступил почти к прежней черте. Ураган разломал лед, наворотил груды кусков. Они смерзлись, образовали торосы.

Это уже последние судороги. Крупные плавающие льдины и мелкий щебень липнут друг к другу, смерзаются в поля. К следующему дню ледяной покров ушел из глаз, покрылся ковром снега — это теперь прочно, до весны!…

V. ПОЛЯРНАЯ НОЧЬ

ШЕРОХОВАТОСТИ. СЕВЕРНЫЕ СИЯНИЯ

В работе фактории не все идет ладно: чаще и круче стал запивать Аксенов. Начинается это, обыкновенно, когда сделки заключены с туземцами.