Полярные (СИ)

Вокруг столпились репортёры, в чьих глазах горят искры и прыгают бесы. Операторы захватывают желанные кадры, и их камеры направлены на дорогу, по которой сейчас медленно направляется полицейская машина. Бэ старается сдерживать своё волнение, но ледяные ладони выдают его. Он знает, что уже бесполезно что-либо делать, поэтому просто сжимает торчащие сквозь штаны коленки и наблюдает за видом, раскрывающимся из окна. Магазинчики, рестораны, цветочные лавки, где он замечают яркую палитру роз в первом ряду.

Ему на какой-то момент хочется выскочить из машины и собрать из цветов букет, прижимая их к груди, вытирая капли крови на ладонях о грязную кофту. Вдохнуть их яркий аромат и ощутить болезненный укол куда-то в сердце, потому что это его любимые цветы. Он их дарил матери на каждый день рождения. Клал на рыхлую землю на кладбище, когда Тэхён хоронил любимую сестру. Бросал в море с мелкого обрыва на каждое день рождения Ханыль.

Розы были его любимыми цветами, которые он связал с самыми дорогими и любимыми людьми на этой земле. Он любил обманывать себя, что любит свою жизнь такой, какая она ему досталась и какая есть, когда любовался цветами в домашнем саду на заднем дворе. Он любил срезать их и ставить в вазу у себя в кабинете.

Ему нравилось любить розы и улыбаться им каждое утро, чтобы хотя бы на пару минут забывать о той гнили, которая поразила его душу.

На последнем заседании он услышал то, что и предполагал. Тэён добился своего, а если точнее — Накамото получил то, что хотел. Но Джинёну было важно не это.

На диктофоне, что предоставил один из адвокатов Бэ, было всё ясно слышно, поэтому различить голоса не стало проблемой.

Джинён, который сидит сейчас и подавляет в себе желание истерично рассмеяться. Убитый Ким Чунмён. И ещё один, о владельце которого догадались все, но решили умолчать. Эту улику любезно предоставил Хосок неделю назад, когда отправил через анонима на почту адвоката. Это записал ещё при жизни Чунмён на одних из важных переговоров и незамедлительно передал своему адвокату.

Бэ не знает, чем всё закончится, потому что эта игра больше ему не принадлежит. Он её начал, но завершить это удастся только одному человеку, который сейчас даже не подозревает о том, что произойдёт с Джинёном на следующий день.

Тэхён наивно полагает, что будет временами навещать Бэ и видеть его. Рассказывать о том, как его дела и как продвигается работа. Слушать о том, как Джинёну скучно и плохо в карцере, куда его упекли на неделю из-за драки.

Ким верит, что Джинён будет рядом с ним. И Бэ стыдно за то, что он так скупо попрощался со своим лучшим другом, который всегда был человеком честным и преданным ему.

— Подсудимый Бэ… приговаривается к высшей мере наказания.

Когда он переодевается по возвращению в камеру в другую одежду и не смыкает глаз почти всю ночь, то вспоминает детство. Он был самым младшим в семье, отчего внимания к его персоне всегда было больше. Его любили сильно и много, а мать отказывалась отдавать своего любимого сына в руки какой-то няни. Его мама воспитывала Джинёна сама, учила с ним уроки, пока он был в Корее. Горевала и часто плакала, когда его отправили в Америку.

— Смертная казнь.

И хоть она знала, что Джинёну не достанется и воны из семейного наследства, была готова остаться только рядом с ним. Женщина знала, что в какой бы ситуации её сын не оказался — он обязательно найдёт выход и выберется оттуда. Уверит родительницу, что всё в порядке, обнимет и успокоит.

Джинён считал себя самым счастливым ребёнком на земле. И тогда он — ослепленный радостью и любовью — не подозревал, что его жизнь прервётся таким позорным способом. Что его смерть будет вся обрамлена грязью и ненавистью.

Что всю свою недолгую жизнь он будет ощущать тупую боль и неизбежное одиночество.

Отдав конверт с письмом пришедшему наблюдать за процессом Он Сону, Джинён заходит в комнату и садится на специализированное холодное кресло. Его тело пробивает дрожь, и только сейчас он позволяет себе слабость.

Джинён закрывает глаза и плачет, тяжело вздыхая. Его жизнь была ни плохой, ни хорошей. Она была наполнена вниманием, любовью, печалью. Она была счастливой и трагичной, с присущим таким историям грустным, быстрым концом.

Она была. И это, пожалуй, уже хорошо. За это можно благодарить что-то высшее на небе. Бэ не хочет открывать глаза. Он хочет встретить свою долгожданную смерть в иллюзиях — в придуманной сцене: где он сидит рядом с Ханыль, наблюдает за тем, как Тэхён играет на гитаре. И где он чувствует себя хорошо.

Джинёну не страшно умирать. Ему страшно, что он так и не сказал кому-то всего до конца. Что в чём-то не признался. Что где-то недоговорил. Что где-то струсил и промолчал. Но, чувствуя иглу, легко проткнувшую тонкую кожу, Бэ понимает, что уходить нужно без сожалений. Он сделал всё, что мог.

Открыв глаза, он видит огромное стекло, в котором отражается сам. И как-то грустно, криво улыбается, глотая горькие слёзы.

***