Полярный круг

И вдруг в какое-то мгновение он понял: Тин-Тин не отвечает ему как женщина. Она лежала равнодушная, и между его и ее телом была холодная пелена отчуждения, которую он так и не мог пробить. Это неожиданное открытие так поразило Пины, что он на некоторое время приостановился.

В наступившей тишине он услышал громкие всхлипывания покинутой Аяны, лежащей у дальней стены спального полога. Она подвывала, постанывала сквозь меховое одеяло. Глухая ярость отняла мужскую силу, и, оторвавшись от Тин-Тин, Пины с ругательствами набросился на бедную Аяну. Он колотил ее сквозь меховое одеяло, часто промахиваясь в темноте, пока в изнеможении не повалился на оленьи шкуры.

Едва он отдышался и снова придвинулся к Тин-Тин, замершей в ожидании, как в чоттагине бешено залаяла собака. К ней присоединилась вторая, третья, и скоро все жилище было полно собачьих голосов.

Пины в ярости голый выбежал из полога и принялся избивать собак. Его кусали, он падал на холодный земляной пол, поднимался и вымещал на бедных животных ярость разочарования, обманутых надежд, неожиданного мужского бессилия перед беззащитной юностью.

Собачий лай утихал.

От яранг в сторону холмов убегал Гойгой, прячась в складках снежного покрова.

Ему удалось незамеченным пробраться к стойбищу. Поначалу собаки не почуяли его. Он радовался, что его ноги, обросшие шерстью, ступали по снегу безо всякого шума, мягко и нежно, как лапы умки.

Гойгой подкрался к яранге Пины и остановился рядом со стенкой, сквозь которую он в воображении видел Тин-Тин в объятиях Пины. Затаил дыхание и прислушался. Шум собственной крови в ушах мешал слушать, и подумалось, как было бы хорошо, если бы можно было остановить сердце.

Послышались плач и стон. Но это не был голос Тин-Тин, а Аяны… А что там? Почему не слышно Тин-Тин? Может, ее нет в яранге? Стоны и плач женщины становились громче, и вдруг Гойгой услышал проклятия и ругательства разъяренного Пины. Что же там такое случилось?

Забыв об осторожности, Гойгой вплотную прижался к яранге, и тут его учуяли собаки, подняв страшный лай.

…Собачий лай затихал вдали, и Гойгой замедлил шаг.

Он ушел довольно далеко, пересекая песцовые угодья старшего брата Кэу. Ветер бил в лицо, начиналась пурга, первая зимняя пурга в новой жизни Гойгоя. Студеный ветер не пробивал шерстистого покрытия, и по-прежнему было тепло, как если бы Гойгой был одет в самые теплые зимние меховые одежды. Весь путь он размышлял о странной тишине в пологе Пины, о странном плаче его жены.

Эта тишина поначалу успокоила его, но тут же на смену успокоению возникло мучительное подозрение: может, Тин-Тин и Пины уже настолько близки, что их ласки не столь бурны, чтобы их можно было услышать сквозь меховые стенки полога? Нет, надо скорее уходить отсюда! Вот уже и начались зимние пурги. Они заметут следы, направят погоню по другому пути. Первое, что придет в голову братьям, — это то, что Тин-Тин удрала в родное стойбище, к своим оленным родичам. А они уйдут совсем в другую сторону, следуя берегом моря, чтобы можно было время от времени охотиться. Не забыть наказать Тин-Тин, чтобы захватила его запасное копье и гарпун. Нужен будет и хороший нож… А может, тэрыкы добывают себе еду как-то иначе?

Снег набился в шерсть, и Гойгой приметил, что он порой отряхивается каким-то новым для него собачьим движением. Это было горькое открытие. Хоть и не видел себя Гойгой, но сразу все понял и сразу почувствовал свое новое обличье.

Ветер усиливался, но неведомое ему раньше чутье вело Гойгоя к убежищу. Где-то здесь невдалеке песцовые ловушки Кэу. И вдруг Гойгой вскрикнул от боли и неожиданного страха: что-то цепкое и твердое охватило его ногу, притянуло к земле. На щиколотке замкнулась большая деревянная ловушка для волков и росомах. Ею иногда ловили запоздало шатающихся по тундре бурых медведей. Ловушка была привязана к тяжелому камню толстым моржовым ремнем. Ремень Гойгой не без труда перегрыз зубами и заспешил в свою пещеру, чтобы там освободиться от ловушки.

Но без ножа с ловушкой ему справиться не удалось.

19

Пины долго стоял снаружи яранги, качаясь под ураганным ветром, отворачивая лицо от летящего снега. Горечь ночной неудачи не покидала его. Он был в гневе на свою старую жену, на самого себя… Меньше всего он винил Тин-Тин. Девочка просто испугалась. Испугалась и его, и старой жены, и собачьего лая. Этой ночью будет совсем по-другому.

Он добрался до яранги старшего брата.

Кэу сидел у костра и глядел на огонь.

— Почему так лаяли собаки ночью? — спросил он.

— Может, какой зверь подходил к стойбищу? — предположил Пины. — Однако следов нет — все замело.

— Это был какой-то странный лай, — задумчиво произнес Кэу. — Собаки лаяли со страхом.

— Я этого не заметил. — Пины со стыдом вспомнил, как ночью голый бил собак.

— И мне было очень тревожно на душе, — продолжал Кэу, — поэтому я вышел поглядеть.

Пины замер в ожидании.

— Кто-то убегал в холмы за лагуной, — сказал Кэу. — Я не стал преследовать его, потому что он быстро исчез… И, вернувшись, я подумал, что это мне померещилось.

— Скорее всего, это так, — быстро согласился Пины.