Полибий и его герои

Можно себе представить, каким ударом для мальчика была страшная смерть Филопемена. Он решил тогда прославить своего наставника и написал его жизнеописание в трех книгах. С годами он стал относиться к этому своему юношескому труду довольно критически. «В том сочинении, по существу хвалебном, требовалось лишь общее изложение подвигов, не чуждое преувеличений; напротив, в сочинении историческом, совмещающем в себе похвалу и осуждение, должен быть дан правдивый рассказ с обстоятельным выяснением причины каждого действия» (X, 21, 6–8). Любопытная черта. Почему-то Полибий почти исключительно рассказывал о молодости своего героя до отъезда на Крит. Быть может, что-то говорило ему, что в хвалебном сочинении не стоит особенно распространяться о Спарте и Мессении.

Ликорта был из хорошего рода и ни в чем не нуждался. Естественно, он постарался дать сыну самое блестящее образование. Сразу видно, что Полибий прекрасно знает математику и астрономию, с легкостью цитирует строки поэтов от седой древности до последних дней, изучал Платона и Эпихарма, знает и философов, и ораторов, и историков. Но хотя он проявлял блестящие таланты, Ликорта вовсе не собирался сделать из него ученого. И ему, и Филопемену абсолютно ясна была будущая судьба мальчика — он должен был стать лидером ахейцев. Это разумелось само собой, это даже не обсуждалось, к этому готовили его с самого детства. Полибия воспитывали как политика, и он рос среди политиков. С малых лет сидел он с отцом в собрании, а потом слушал разговоры тех же политиков, когда они, сбросив маску, спорили друг с другом уже без всяких стеснений. Однажды, например, он слышал, как Филопемен осыпал некоего деятеля союза, Архона, похвалами за какой-то коварный обман и восторгался его ловкостью. Мальчик был ошеломлен. Ведь он с детства знал, что лгать нехорошо, а подлый обман заслуживает самого сурового осуждения. А тут человека хвалят за ложь!.. Так он узнал, что политики не признают морали. И не согласился с этим. «И тогда, когда я слышал разговор их, я не сочувствовал Филопемену… не одобрял и после, когда сделался старше», — вспоминает он (XXII, 14).

Чаще всего разговоры ахейских политиков вертелись вокруг римлян. Особенно запомнился Полибию один спор. Спорили Аристен и Филопемен. Аристен упрекал Филопемена в том, что тот слишком резок и неуступчив и медленно, но верно портит отношения с римлянами. «Невозможно, — говорил он, — сохранять дружбу с римлянами, когда в одно и то же время будем протягивать им копье и жезл глашатая». Причем копье уже потому ненужно, что тягаться с ними на поле боя мы не можем. «Даже Филопемену не достает смелости утверждать это». Зачем же тогда постоянно им перечить, зачем постоянно злить их, а, если и уступать, то неохотно, с видом крайней досады? Почему бы не держаться полюбезнее и подружелюбнее, тем более, что до сих пор они всегда проявляли умеренность и верность своему обещанию не посягать на свободу греков? Тут он как истый эллин сделал изящный философский экскурс о благородстве и выгоде. Цель каждого политика, говорил он, выгода или благородная слава. Образ действий его, Аристена, может быть, не принесет ахейцам славы, зато даст выгоду. Поведение же Филопемена не даст ни славы, ни выгоды.

Филопемен возразил, что он вовсе не так наивен, как о нем думают, и прекрасно понимает разницу между римлянами и ахейцами. Но всякой силе свойственно угнетать покорного. Зачем же нам услужливо убирать с пути римлян все преграды?

— Наоборот, мы обязаны по мере сил наших бороться с ними и отстаивать свои права до тех пор, пока можем делать это совершенно безнаказанно… Если бы они стали предъявлять нам какие-нибудь незаконные требования, то напоминанием о наших правах мы сдержали бы их раздражение и хоть немного смягчили бы горечь их властных повелений. Тем более что римляне до сих пор, как ты, Аристен, и сам говоришь, высоко ценили верность слову, договорам и долгу по отношению к своим союзникам. Если же мы сами отринем собственные права и подобно народу завоеванному будем спешить с исполнением всякого требования римлян, какая разница будет между ахейским народом и сицилийским, например, или кампанским, которые давно и окончательно завоеваны римлянами?

«Филопемен прибавлял, что, наверно, настанет пора, когда эллины вынуждены будут исполнять всякое приказание римлян».

— Что же из двух более желательно: ускорить наступление этой поры или возможно более отдалить ее?.. Тем и отличается образ действий Аристена от моего, что Аристен желает видеть исполнение судьбы эллинов как можно скорее и по мере сил содействует тому, а я оказываю упорное сопротивление и стараюсь, насколько могу, отдалить это время.