Полигон

На незнакомце тоже был ПНВ, потому направленные на него три ствола, высовывающиеся из дверного проема, он, без сомнения, увидел. И понял, что расклад не в его пользу. Одного, допустим, он подстрелить успеет — а двое других тем временем превратят его самого в решето.

— Если дернешься — стреляем, на пленника твоего нам плевать, — на всякий случай предупредил Генка. — Медленно лег на пол! Лицом вниз! Ме-е-едленно, я сказал! Завхоз, Кащей, если дернется — стреляйте на поражение.

«Тюремщик» распластался на полу. Пленник тяжело сопел, но молчал — Генка не сразу заметил, что рот у него заклеен куском скотча. Видимо, они прервали процесс допроса как раз в тот момент, когда «тюремщик» в очередной раз собрался применить к жертве жесткие меры, и подстраховался, чтоб никто случайно не услышал криков.

— Руки в стороны! Ноги развел шире! — скомандовал Генка.

Теперь «тюремщик» сам превратился в пленника. Ну, почти. Дело было за малым — обыскать и связать. Хотя из такой позы, в которой он замер на полу, атаковать было затруднительно, все-таки был определенный риск для того, кто приблизился бы к незнакомцу.

— Завхоз, достань веревку. И дай мне. Кащей, держим его под прицелом.

В протянутую руку Генки лег моток тонкого капронового шнура.

— Завхоз! Теперь ты его держи…

Спутники переместились вперед, теперь в голову пленника упиралось два ствола. Тот еле дышал и не думал дергаться, прекрасно понимая, что стоит ему едва шевельнутся — и все, каюк. Генка осторожно приблизился, Затянул шнур вокруг одного запястья, потом вывернул обе руки пленника за спину и крепко связал их. Потом отхватил кусок шнура и на всякий случай стянул и ноги пленника. И с облегчением переведя дух, обхлопал его боковые карманы. Вытащил десантный нож, вынул пистолет из набедренной кобуры. Ф-фух…

— Все, народ… Давайте-ка его перевернем. Передние карманы тоже надо обыскать, да и на морду его посмотрим — что за птица…

Пленника, обвязанного как батон колбасы, перекатили на спину. Он был без маски — иначе противогаз мешал бы «вести беседу» ему со своим пленником. Или, лучше сказать, с «пленником номер один». Генка откинул ПНВ и без церемоний посветил фонариком «пленнику номер два» в лицо.

— Опаньки… — Ёж почувствовал, как по лицу расползается дурацкая неуместная улыбка.

Он знал за собой этот недостаток — даже когда поводов для радости не было ровным счетом никаких, но что-то его очень сильно удивляло, то Генка невольно начинал улыбаться. Его обычно смешила сама нелепость ситуации — когда случалось что-то такое, чего случиться ну никак не должно было!

И вот теперь ее величество Случайность в очередной раз преподнесла ему сюрприз.

— Герр старлей… Сто лет не виделись! А если быть точнее — то деcять.

— Ты его знаешь, что ли?! — Юрка выдал риторический вопрос, хотя это и так было очевидно.

— Народ, знакомьтесь, — Генка обернулся к спутникам и широким жестом указал на сидящего на полу пленника. — Егор Ветряков, мой бывший взводный. Собственной персоной.

Бывший командир Ежа презрительно скривился:

— А ты как был шутом, Валохин, так и остался. Трепло! — буквально выплюнул он.

ПНВ у всех уже были сдвинуты вверх, и народ высвечивал место событий фонариками. Кащей с загадочным видом прятал взгляд, прикрывая лицо натянутым на самый нос капюшоном. Завхоз смотрел на Генкино лицо в резком свете галогенового фонаря. А Генка ухмылялся. Нехорошо так, невесело и хищно ухмылялся, вздернув верхнюю губу. И Завхозу вдруг показалось, что если бы у его спутника сейчас резко удлинились верхние резцы, превращаясь в вампирьи клыки — то Юрку это не очень-то и удивило бы. Генкиной улыбке только торчащих наружу клыков не хватало для завершающего штриха.

— А ты, как тогда был старлеем, так до сих пор и остался? До сих пор с тремя звездочками и бегаешь? Или вовсе выгнали? За особую жестокость… — выдал ответную занозу Ёж.

Он ткнул «шпилькой» наугад, но похоже — попал, потому что Ветряков скривился и бросил в ответ только вялое «Да пошел ты…»

Генка растерялся. Что делать дальше — он совершенно не представлял. Ну, повязали они эту парочку. И что теперь? Пристрелить обоих? Ёж не сомневался, что Ветряков поступил бы именно так. Но он-то не Ветряков…

К тому же Генку в этой ситуации что-то чрезвычайно смущало. Не понятно что… Еле слышный комар догадки зудел где-то в стороне, и пока еще не представлялось возможным даже определить, где он там вертится, а не то что прихлопнуть его. А в таких случаях торопиться не надо.

Его встряхнул Кащей:

— Ёж, а с тем что делать? — он кивнул на пленника, допросом которого до их появления занимался Ветряков.