Полигон (СИ)

9

Белов сидел за столом в своем рабочем кабинете и быстро что-то писал в большой отрывной блокнот.

Сегодня в ЦК состоялось совещание по капитальному строительству. Толмачев тоже присутствовал на этом совещании, но не досидел до конца, уехал по каким-то делам. Выходя из зала и проходя мимо Белова, он несколько задержал на нем свой взгляд и, как тому показалось, даже чуть замедлил шаг, будто хотел что-то сказать. Но ничего не сказал и прошел мимо.

Сейчас Белов занимался тем, что приводил в порядок свои наспех сделанные на совещании записи, чтобы потом набросать план действий и сформулировать конкретные поручения профильным отделам ЦК.

Раздался телефонный звонок. Звонили из приемной Толмачева. Дежурный сообщил, что Генеральный секретарь приглашает его для беседы на послезавтра в девять часов утра. Белов поблагодарил, положил трубку и задумался.

Ему не нужно было особенно ломать голову, чему будет посвящена их беседа. Совещания, на которых решаются все текущие дела, начинаются в десять часов утра. Значит, встреча эта - внеплановая, и единственный вопрос, который на ней будет рассматриваться - это вопрос Полигона. У него будет, по его прикидкам, минут сорок на все: и чтобы изложить и обосновать идею, и чтобы ответить на вопросы.

Первое время после того памятного их разговора он жил ожиданием вызова. Но проходила неделя, другая, а Толмачев молчал. Просто забыть он не мог, не такой он человек. Поэтому когда пошел второй месяц, Белов решил, что это молчание иначе как отказ истолковать нельзя, и уже смирился с тем, что на Полигоне можно поставить крест. И вдруг этот сегодняшний звонок...

Он попытался спрогнозировать дальнейшее развитие событий. Возможны были три основные варианта: первый - категорический отказ; второй - решение вопроса откладывается на неопределенный срок, что, в общем, равносильно отказу, только в мягкой форме; третий - согласие, пусть половинчатое, пусть не по всем пунктам, но все-таки согласие. Учитывая долгое молчание Генерального, наиболее вероятными представлялись первые два варианта. Но, все равно, готовиться нужно к третьему. За два месяца много воды утекло, поэтому надо пригласить завтра Кораблева с компанией и еще раз пройтись по всем пунктам тезисов.

...А Толмачеву в тот день пришлось раньше времени покинуть совещание из-за встречи с вьетнамской делегацией. Встреча носила чисто протокольный характер: обмен знаками внимания, благодарность гостей за прием, вручение Генеральному секретарю приглашения руководства Вьетнама посетить их страну... Проводив гостей, он сел за стол и задумался.

Он вспомнил, как, выходя сегодня из зала, посмотрел в сторону, где сидел Белов, и их взгляды встретились. Толмачеву показалось, что тот был как-то подчеркнуто спокойным. Не было в его глазах ни немого вопроса, ни укора. Но, может быть, это его спокойствие и даже некоторая отстраненность и подтолкнули Толмачева к решению: дальше тянуть с ответом нельзя, надо, наконец, определиться с этим отдельным экономическим районом.

Он достал из стола свой график на ближайшую неделю. Завтра весь день расписан, последующие дни - тоже. Нет, выкроить ничего не удастся. Придется назначать на утро, до начала рабочего дня.

...В течение этих двух месяцев он не раз возвращался в своих мыслях к тому их разговору, взвешивая, сопоставляя все "за" и "против", доводы и контрдоводы. Пытался отделить конкретное от абстрактного, реальное от фантазии, возможное от невозможного, чтобы найти этому отдельному району место в нашем государственном устройстве, в нашей экономике, выстроить какую-то более или менее убедительную концепцию. Может, все-таки действительно пора встряхнуться комсомольцам? Пусть не в своих рапортах и отчетах, а на живом деле покажут, как надо работать, как надо хозяйствовать. Вот это и будет для них настоящей школой жизни.