Полина и Лекок (СИ)

— Посмотрю, сколько там отступа, — вызвалась Даша и нырнула за дверь в начинающуюся, пока ещё осеннюю, робкую метель.

Полина держала руку на переключателе передач, объяв ладошкой окат вершины и задумчиво поглаживая сбоку подушечкой изящного пальца. Пролетела искусительная мысль причпокнуть чужой бампер, как вполне беззаботно исполняли в Европе. Стали яиц и блондинистости у неё бы хватило. Аккуратность и нежность гарантированы. В таких делах главное: не оставлять наружных следов.

— Около полуметра, — вернулась Даша. — Помахать сзади?

— Нет, садись, — мягко скомандовала Полина. — Справлюсь.

Через пять минут они благополучно выбрались из западни, никого не задев. Авто заскользило, перемигивая огнями, по мокрому асфальту, на котором, едва долетев, массово умирали снежинки. Даша подумала, что небо плачет. Не навзрыд и сопливо, как гроза в начале мая, а зрело, с изморозью пережитых невзгод. Но хладнокровие неизбежно обмокало и таяло, касаясь любовницы земли. Её небо плакало, когда Полина переключала скорости или клала руку себе на бедро. Плакало у неё не только небо в тесных джинсах.

— Я тебе говорила, что ты очень возбуждающая? — Даша категорически не знала, что делать с трущими штанами и распирающим облаком.

— Раньше… Давно… — с грустным кокетством пожаловалась Полина. От похвалы опасно кружило голову, а ей следовало сосредоточиться на дороге. — Я так поняла, в итоге, тебя разочаровала?

Дашу по-прежнему немного удивлял разворот событий. Ядовитые обида и недоверие не могли рассосаться по щелчку. «Она просто решила занять досуг!» — кричала поляна тараканов. «Она играет и слишком хитра, чтобы ты это просекла!» — дебатировала другая. Пришёл петух, поклевал консилиум и заявил, сверкая перьями: «Она от меня без ума, это очевидно!». Но внутри превалировало совсем другое чувство: контуженное и самоотверженное на вертеле полининых действий, как этот штырь из коробки передач.

— Ты мне нравилась… Я не скрывала, как сильно… — многозначительно изрекла Даша.

— Но… не по реалу? — боль тоскливой бабкой просела в голосе, впрочем, с семками.

— Ну… — проговорила Даша. — Ты посоветовала кому-то похудеть.

— А ты назвала моих подруг курицами, — всё же колыхнула щепетильную тему Полина, осмелев под покровительством запертых дверей автомобиля на полном ходу.

— Тебе напомнить, что сначала ты моих — «сборищем дайков»?

— А как их называть? Братство Кольца?

— Если уж на то пошло, dyke — в переводе «дамба», — энциклопедически ознаменовала Даша. — В Америке это ругательство, уничижительный термин для неприглядных мужеподобных лесбиянок, почти на уровне dirty english. Ладно, многие не в курсе… Но само слово «сборище»…

— Даже если бы в курсе, — Полина слегка оскорбилась. — Не значит, что не могу использовать орусевший вариант. Мы не в Америке, а здесь этот термин поэтизировали… Даш, я не хотела никого обидеть. Всего лишь пыталась донести эпик-фейл, каким он был для моих подруг.

— Так ты знала?

— Думаешь, ты одна такая умная? — Полина скосила на неё, надувшись, как мышь на крупу. — Вон по лит-вечерам хожу, — нарочито небрежно вставила она, хотя не на шутку хотелось доказать Даше свою выделанность, тонкую атмосферность и вообще. — Между прочим, я много копаю.

— Картошку? — искренне заинтересовалась Даша. — Какую, например?

— Репку, — лавировала Полина. — Например, ты слышала что-нибудь про синестезию — соощущение? Учёным делать было нечего, и они научно доказали, что люди реально могут слышать цвета и видеть музыку. На Западе синестезия приписывается к феномену отдельных индивидов. Существует другая гипотеза, что все рождаются синестетиками, но потом это теряется. В древних восточных практиках способности к синестезии являются достижением духа. Если говорить о буддизме, совершенный архат может ощущать любое чувство через другое…

— Британские?

Полина не сразу нашлась от квантового скачка, но через мгновение ухмыльнулась уголком губ.

— Не помню — давно это было, — ответно иронизировала она с ностальгическим видом «по усам текло, а в рот, слава фаберже, не попало».

Как в случае с нежданчиком постельной ретивости, ум у Полины был возмутительно остер, хотя и абсолютно женственный. Тем оглушительней действовало его очарование, рождая безотчётное уважение и резкое отупение.

— Кстати говоря, — вольготно толковала Полина. — Было бы трудно почувствовать все изгибы твоего чудесного пальца, потому что там, в глубине, на самом деле, очень мало нервных окончаний. Литературные фикции из женских романов — байки тётушки Брехонте. Прости, но и тантра твоя вряд ли переломит ситуацию. Я бы больше ощутила прогалинки твоего пальца, просто сжав его в кулачке. Другое дело, скажем,…в преддверии глубины… там всё чувственно.

— Полин, а ты не заметила, что вывела сейчас два прямо противоположных заключения? — превозмогая оробелость, не смолчал честный ум программиста.

— Где же это?

— Вопрос воображения, а точнее, внутреннего постижения с дополнительным измерением одного через другое.