Полина; Подвенечное платье

– Подай мне афишу нынешней недели, я хочу каждый вечер наслаждаться твоей игрой. Хочу посмотреть «Тамплиеров». Ты же играешь в этой пьесе?

– Да, какую-то плаксу. Уж лучше вам посмотреть другую пьесу с моим участием.

– Я хочу видеть тебя во всем.

– Итак, вам нужен репертуар?

– Да.

– Пьесы подобраны ужасно: везде одни заговоры да интриги. Но куда же запропастился этот репертуар? Ах, вспомнила!

Фернанда протянула руку к шнурку, оканчивавшемуся позолоченными луком и стрелой, и позвонила. Корнелия не заставила себя ждать.

– Принеси репертуар, – приказала Фернанда, – он лежит на столике в спальне.

Корнелия вышла и через минуту вернулась с отпечатанным листом, который Фернанда передала принцу. Субретка же вместо того, чтобы удалиться, оставалась в дверях.

– Чего тебе? – обратилась к ней Фернанда.

– Простите, сударыня, – сказала субретка, – но вас опять спрашивают… – Тут она как-то особенно посмотрела на свою госпожу, что означало «доверьтесь мне, я знаю, что делаю».

– Что, снова принц? – пошутила Фернанда.

– О, нет, сударыня! Это просто молодая девушка, очень печальная и, кажется, совсем бедная.

– Как ее зовут?

– Цецилия.

– Я хочу знать ее фамилию.

– Просто Цецилия.

– Прекрасно, – сказал принц, – сегодня вам особенно везет на гостей без фамилии…

– И что же ей нужно? – спросила Фернанда у Корнелии.

– Она хочет показать вам одну вещицу, которая, могу вас заверить, вам непременно приглянется. Я, правда, уже сказала ей, что вам ничего не нужно и что вы с некоторых пор стали экономны, но бедное дитя так умоляет, что нет сил отказать. Я просила ее подождать, и она скромно уселась в углу с коробкой в руках.

– Если его высочество позволит… – проговорила Фернанда.

– Сделайте милость, – ответил принц. – Мне и самому любопытно взглянуть на эту особу и на то, что хранится в ее коробке…

– Зови же ее! – приказала актриса.

Через минуту Корнелия ввела посетительницу. Это была красивая белокурая девушка лет девятнадцати, с голубыми, как озера, глазами и станом гибким, как камыш. На ее платье и головном уборе отсутствовали всякие украшения: юная прелестница носила траур. Бледность ее лица и красные заплаканные глаза выдавали страдания.

Со слов Корнелии актриса решила, что это просто какая-нибудь уличная торговка, желающая сбыть дорогую вещь. Однако, взглянув на глубоко опечаленную девушку, Фернанда поняла, что ошибалась в своих предположениях. Принц, со своей стороны, был поражен кротостью и даже каким-то достоинством этой красавицы.

Цецилия безмолвно остановилась в дверях.

– Подойдите ближе и позвольте узнать, что заставило вас прийти ко мне, – спросила Фернанда.

– Я продаю платье, – ответила Цецилия, и в голосе ее скорее слышалась печаль, нежели смущение. – Но, кому я ни показывала его, все говорили, что не в состоянии купить это платье за ту сумму, которую я называла, хотя она гораздо меньше настоящей. Одна особа, проявившая интерес к этому наряду, сказала мне, что только какая-нибудь принцесса или королева сможет купить его. Вот я и пришла к вам…

Все это было сказано таким звучным голосом, с такой грустью и достоинством, что удивление принца и Фернанды удвоилось. Последние слова девушки, однако, заставили актрису улыбнуться.

– Да, да, – сказала она, – я и принцесса, и королева, с медной повязкой на голове вместо золотой короны, живущая в картонном дворце театрального царства с половины восьмого до десяти вечера. Однако вы не ошиблись, обратившись ко мне: хоть я ненастоящая королева, однако у меня самый настоящий принц.

Девушка подняла свои прекрасные глаза на принца, давая понять, что ничего не разобрала из того, что сказала Фернанда.

Корнелия тем временем открыла картонную коробку.

– О! Какое восхитительное платье! – восторженно вскрикнула субретка, раскладывая наряд на стуле, выставляя таким образом напоказ всю тонкость и изящество работы.

Поистине, даже для Франции, богатой подобными чудесами, это платье оказалось настоящим шедевром. Шитье на платье было таким мелким и частым, что кисея проглядывала только местами. По ней причудливо извивались изящные стебельки, листочки и цветы. Едва ли глазам дочерей Евы являлось что-нибудь подобное – такое могла сотворить лишь фея.

Принц, хотя и не был знатоком в таких вещах, прекрасно понимал, сколько терпения, труда и искусства потребовалось от мастерицы, чтобы сшить этот наряд.

Несколько минут Фернанда удивленно рассматривала дивное платье, после чего обратилась к Цецилии с вопросом:

– Кто же вышивал его?

– Я, сударыня, – ответила девушка.

– Сколько времени у вас ушло на работу?

– Два с половиной года.

– Посмотрите, принц, все это вышито, а не выткано. Это делает наряд дороже. Подумать только! Два с половиной года! Вы так много работали.

– День и ночь, сударыня.

– Вы хотели заработать, продав это платье?

– Нет! Сначала мной руководило совсем иное желание…

– Теперь я понимаю, почему вы не можете найти покупателей. Оно слишком драгоценно.

– Крайняя нужда в деньгах заставляет меня продать его…

– И сколько же вы за него хотите? – поинтересовался, улыбаясь, принц.