Полина; Подвенечное платье

– Понимаете, гражданин офицер, тут такое дело, – вмешался крестьянин, хотя вопрос был адресован его спутницам. – Это все я виноват… Жена не раз говорила мне: «Пьер, надо бы и ребенка вписать!» Но я побоялся беспокоить мэра из-за такой крохи.

– Это твоя дочь? – спросил офицер.

Девочка хотела было что-то сказать, но мать рукой прикрыла ей рот.

– Разумеется, – ответил крестьянин, – чья же еще?

– Хорошо, – сказал офицер. – Но жена говорила тебе дело, и ребенка тоже следовало вписать в паспорт, – прибавил он. – К тому же здесь какая-то ошибка: судя по этому документу, твоей матери шестьдесят пять, а жене – тридцать пять, но они выглядят намного моложе.

– Вы очень добры, сударь, – произнесла та, что постарше. – Но мне уже и вправду за шестьдесят.

– А мне тридцать пять, – проговорила другая женщина.

– А мне четыре года! – вскрикнула девочка. – И я уже умею читать и писать.

Обе женщины вздрогнули от этих слов, но крестьянин спокойно произнес:

– Еще бы тебе не уметь! Ведь недаром же я платил по шесть франков в аббевильскую школу! Если б ты так ничему и не научилась за эти деньги, я бы затеял с твоей учительницей тяжбу, не быть мне нормандцем!

– Довольно, довольно! – перебил его офицер. – Ждите в моей комнате, пока обыскивают вашу телегу…

– Но сударь! – попробовала возразить одна из крестьянок.

– Успокойтесь, матушка! – прошептала та, что назвалась Катериной Пайо, и крепко сжала руку своей спутницы.

– Делайте, что вам велят! – прикрикнул на них крестьянин. – Когда офицер увидит, что мы не прячем в соломе аристократов, то сразу же позволит нам ехать дальше.

Женщины покорно отправились в караульню. Зайдя внутрь, та, что назвалась Жервезой Арну, закрыла нос платком. К счастью, никто не заметил этого опрометчивого жеста, кроме ее спутницы. Она знаками умоляла женщину подавить чувство отвращения, правда, несколько странное для крестьянки. Пьер Дюран остался у телеги. Офицер отворил дверь своей комнаты, впустил туда обеих женщин и ребенка и затем запер за собой дверь. Повисло тягостное молчание. Офицер внимательно разглядывал женщин, они же, в свою очередь, не знали, как им вести себя на этом немом допросе. Однако в следующий миг все вдруг разрешилось.

– Неугодно ли вам присесть, маркиза? Прошу и вас, баронесса, присядьте! – обратился к дамам офицер.

Женщины побледнели как полотно и скорее упали, нежели сели на предложенные им стулья.

– Но, сударь, вы ошибаетесь! – воскликнула одна их них.

– Ты заблуждаешься! – не сдавалась и другая.

– Не таитесь от меня, здесь вам ничто не угрожает, – сказал офицер.

– Но кто вы и откуда нас знаете?

– Я служил управляющим у герцогини де Лорж, фрейлины графини д’Артуа, оставившей Париж вместе с королевской фамилией. Уезжая, она поручила мне спасти, по возможности, ее имущество. Не раз я видел вас у нее и, конечно, узнал с первого взгляда.

– Жизнь наша в ваших руках, сударь, – сказала та, которую офицер называл баронессой. – Герцогиня де Лорж действительно наша хорошая знакомая. Прошу вас, сжальтесь над нами!..

– Не беспокойтесь, – ответил бывший управляющий. – Я сделаю все, чтобы помочь вам бежать из Франции.

– О! Будьте уверены, мы этого никогда не забудем! – воскликнула маркиза. – Если наши рекомендации могут оказаться вам хоть чем-то полезны…

– Что вы говорите, матушка! – прервала ее баронесса. – Кому теперь нужны наши рекомендации? Они принесут ему только вред. Все переменилось: теперь его протекция может спасти нас.

– Ты права, дочь моя, – ответила маркиза, – я все время забываю, кто мы и что стало с нашим отечеством.

– Замолчите, матушка, ради бога, такие слова здесь говорить опасно…

– Со мной вам нечего бояться! – повторил офицер. Однако, немного помолчав, он добавил: – Но есть и другие… Вообще я бы советовал вам, маркиза, говорить как можно меньше, – улыбнулся он. – Выговор выдает в вас аристократку. И еще один совет, если позволите: обращайтесь ко всем на «ты», а не на «вы», и господ теперь нет – есть граждане.

– Никогда, сударь, никогда! Не бывать этому! – заявила маркиза.

– Ради меня, матушка, ради моей бедной малютки!.. – воскликнула печально баронесса. – Она и так уже лишилась отца! Что же будет с ней без матери?

– Для тебя, милая, если только для тебя, – проговорила маркиза, понемногу успокаиваясь.

– Теперь позвольте вас спросить, – продолжал офицер, – вы и дальше намерены продолжать путь с этим паспортом?

– Неужели он не годится? – удивилась баронесса.

– Вместо того чтобы скрывать, кем вы являетесь на самом деле, он выдает вас. Судя по паспорту, вы должны выглядеть гораздо старше. А вашей дочери, баронесса, в документе вообще нет. Вас остановят на следующей заставе!

– Но что же делать? У нас нет другого паспорта!

– Я могу вам его достать.

– О, вы наш спаситель!

– Но вам придется подождать полчаса, а может быть, и больше.

– О, сколько вам угодно! С вами нам нечего опасаться.

Офицер вышел и через минуту вернулся с их старым паспортом, в некоторых местах порванным и испачканным в грязи.