Полина

— Альфред! — сказала испуганная мать моя, — будь благоразумен и осторожен.

— Будьте покойны, матушка, я постараюсь соблюсти при этом все необходимые приличия. Что касается причины, то назову ему одну.

— Действуй, как хочешь: ты глава семейства, Альфред, и я ничего не сделаю против твоей воли; но умоляю тебя именем Неба, умерь каждое слово, которое скажешь графу, и, если откажешь, смягчи отказ свой, сколь сможешь. — Мать моя увидела, что я беру свечу, чтобы идти. — Ах, Боже мой! — продолжила она. — Я и не подумала о твоей усталости. Ступай в свою комнату; завтра будет еще время подумать обо всем. — Я подошел к ней и обнял ее, она удержала меня за руку. — Ты обещаешь мне, не правда ли, успокоить гордость графа?

— Обещаю, матушка. — Я обнял ее в другой раз и вышел.

Мать моя сказала правду: я падал от усталости. Я тотчас лег в постель и проспал до десяти часов утра.

Проснувшись, я нашел у себя письмо графа. Я ожидал его, но не мог поверить, что оно будет таким сдержанным. Это был образец вежливости и приличия. Вот оно:

«Милостивый государь!

Несмотря на все желание мое доставить вам это письмо как можно скорее, я не мог послать его ни со слугою, ни с другом. Это могло бы возбудить беспокойство между лицами, которые столь дороги для вас и которых, я надеюсь, вы позволите и мне считать не чужими, несмотря на то, что произошло вчера у лорда Г.

Однако вы легко поймете, что несколько слов, которыми мы обменялись, требуют объяснения. Будете ли вы столь добры, чтобы назначить час и место, где можете мне дать его? Свойство дела требует, я думаю, чтобы это было тайной и чтобы не находилось при том других свидетелей, кроме тех, до которых оно относится; но, если вы хотите, я привезу двух своих друзей.

Вчера я доказал вам, мне кажется, что я смотрел уже на вас, как на брата; поверьте, что для меня дорого будет стоить отказаться от этого имени и что мне нужно будет идти наперекор всем моим надеждам, всем моим чувствам, чтобы считать вас своим противником и неприятелем.

Граф Гораций».

Я отвечал тотчас.

«Вы не ошиблись, граф: я ожидал письма вашего и со всею искренностью благодарю за предосторожность, принятую вами, чтобы доставить его ко мне… Но так как эта предосторожность будет бесполезной в отношении к вам и нужно, чтобы вы в возможной скорости получили этот ответ, то позвольте мне послать его со слугою.

Вы думаете справедливо: объяснение необходимо между нами; оно будет иметь место, если вам угодно, даже сегодня. Я поеду верхом и буду прогуливаться между первым и вторым часом пополудни в Булонском лесу в аллее Немой. Я не имею нужды говорить, что мне приятно будет там встретить вас. Что же касается свидетелей, мнение мое совершенно согласно с вашим: они не нужны при этом нервом свидании.

Мне не остается ничего более отвечать на письмо ваше, как говорить о чувствах моих к вам. Я бы очень искренно желал, чтобы те, которые вы питаете ко мне, могли быть внушены моим сердцем; к несчастью, их говорит мне моя совесть.

Альфред де Перваль».