Полис, логос, космос. Мир глазами эллина

Тут следует обратить внимание на целый ряд деталей. Во-первых, бездна у Гесиода обозначена словом хасма. Это слово – однокоренное с «хаосом» и, несомненно, здесь просто служит заменителем последнего («хаос» не подошел бы в данной позиции по метрическим соображениям). Что же здесь сказано о Хаосе? Он, как видим, еще ниже Тартара (в нем «залегают концы и начала», помимо прочего, также и от Тартара), а также и глубже Тартара. Причем намного глубже. Мы ведь уже знаем, что, по Гесиоду, от поверхности земли до Тартара медная наковальня будет лететь ровно столько же, сколько от неба до земли, – девять дней и девять ночей, а дна Хаоса не достигнуть «в течение целого года».

Далее, об этих самых «концах и началах» всех вещей. Они коренятся именно в бездне Хаоса, что лишний раз подчеркивает как его «изначальность», так и «конечность», «финальность» относительно остальной Вселенной. Наконец, Хаос – благодаря своему самому нижнему положению – мрачен. Это отмечено и в другом месте поэмы, где Хаос назван «темным»[207].

Как видим, первоначало и конец всего для Гесиода (а его космогонические и теогонические воззрения для повседневного мышления эллинов последующих эпох долго еще были классическими и не подвергались сомнению) – мрачная, предвечная бездна Хаоса, которая порождает из себя стройный, гармоничный Космос во всем его разнообразии, – безжизненная пустота, дающая начало жизни и истории, но и поглощающая их…

Часть III Этические и политические ценности

Идеал автаркии и трудовая этика

Только что сделанный экскурс о космологических представлениях эллинов в очередной раз позволяет заметить: на какую бы сторону древнегреческого мировоззрения мы ни посмотрели, снова и снова встречаем ту же вездесущую идею автаркии[208]. Автаркичная личность, автаркичный ойкос, автаркичный полис, автаркичный космос, автаркичный Бог… С багажом этого знания вернемся к трудовой этике греков.

Их общее отношение к труду было, бесспорно, обусловлено идеалом автаркии. Жизнь эллина не была без остатка поглощена работой. В труде, как и во всем остальном, он знал меру, ощущая, что для гармоничного развития личности не менее необходим досуг. И работал ровно столько, столько было необходимо, чтобы обеспечить себе этот досуг в достаточном количестве. В этом смысле попадавшееся нам выше определение античной греческой цивилизации как «цивилизации досуга» выглядит вполне оправданным.

Даже Гесиод, крестьянский поэт, в поэмах которого мы больше, чем где-либо в древнегреческой литературе, найдем призывов усердно трудиться, в целом воспринимает труд негативно, как неприятную, тяжелую необходимость, без которой было бы лучше, но избежать которой, к сожалению, небогатому человеку никак нельзя. Впрочем, когда-то, в «золотой век» далекого прошлого, это было возможно:

В прежнее время людей племена на земле обитали,
Горестей тяжких не зная, не зная ни трудной работы.
…Недостаток
Был им ни в чем не известен. Большой урожай и обильный
Сами давали собой хлебодарные земли. Они же,
Сколько хотелось, трудились, спокойно сбирая богатства[209]

.

Но потом положение изменилось: на людей обрушилось божественное наказание.

Скрыли великие боги от смертных источники пищи:
Иначе каждый легко бы в течение дня наработал
Столько, что целый бы год, не трудясь, он имел пропитанье.
Тотчас в дыму очага он повесил бы руль корабельный,
Стала б ненужной работа волов и выносливых мулов.
Но далеко Громовержец источники пищи запрятал…[210]

Из этой цитаты ясно виден оптимальный образ трудовой жизни, как он представлялся грекам. Самое лучшее – как можно быстрее и с наименьшими трудозатратами обеспечить себе, как ныне говорят, «прожиточный минимум» на год – и на этом успокоиться. Опять перед нами разительное отличие от мышления человека индустриальной эпохи, который будет работать и работать, пока возможно, даже не ставя перед собой вопрос: «А не пора ли остановиться?»