Полис, логос, космос: мир глазами эллина

Тот факт, что у истоков морской торговли в ранней Греции стояла именно знать, а вовсе не простолюдины, ничуть не удивителен. Действительно, чтобы заняться этим родом деятельности, необходимо было прежде всего снарядить корабль, набрать экипаж – в достаточном количестве для того, чтобы не только управлять судном, но и при случае суметь защититься от пиратов, – да и в конце концов запастись товаром для обмена. Иными словами, для подобного «предпринимательства» нужен был достаточно большой «начальный капитал». А у кого такие средства могли иметься в то время, кроме как у аристократов? Явно не у рядовых общинников: тем это было просто не под силу.

Давайте познакомимся ближе с одним из этих раннегреческих купцов, появляющимся уже у Гомера, в «Одиссее». Вот как он сам характеризует себя:

                      …Я царя Анхиала
Мудрого сын, именуюся Ментесом, правлю народом
Веслолюбивых тафийцев; и ныне корабль мой в Итаку
Вместе с моими людьми я привел, путешествуя темным
Морем к народам иного языка; хочу я в Темесе
Меди добыть, на нее обменявшись блестящим железом[222]

.

Вопрос о местонахождении Тафоса и Темесы, а также то обстоятельство, что под обликом Ментеса скрывается богиня Афина, в данном контексте для нас не имеют совершенно никакого значения. Важно, что описанный здесь гомеровский торговец – отнюдь не простолюдин, не какой-нибудь «новый человек», а знатный аристократ, более того, царь, глава общины.

Перед нами вырисовывается своеобразный общественный слой, который в западной науке иногда называют «воинами-торговцами»[223]. Аристократы архаического Милета, сообщает Плутарх[224] носили прозвание аэйнавтов – «вечно плавающих», – несомненно, именно потому, что они постоянно пускались в морские путешествия в торговых целях.

Но самые яркие примеры этих людей, сочетавших «рыцарственные» доблести с купеческим делом, дает расположенный близ Аттики остров Эвбея, Он в X–VIII вв. до н. э. шел, без преувеличения, в авангарде развития греческого общества. Полисы острова непрерывно поддерживали контакты с Ближним Востоком, а потом выступили «пионерами» колонизационного движения на западном направлении. Все эти экспедиции, бесспорно, возглавлялись представителями знатной элиты.

Фамильное кладбище одного из таких элитных родов раскопано в эвбейском местечке Левканди. Его могилы в целом имеют вполне «воинский» облик, но при этом наполнены роскошными импортными, в том числе восточными ремесленными изделиями. А в одной из могил обнаружен набор каменных гирь![225] Трудно предположить, для каких иных целей, кроме торговых, могли эти гири использоваться.

Следует подчеркнуть, что раннегреческая торговля, о которой идет здесь речь, основывалась еще не на началах «бизнеса» и прибыли, а на идее церемониального дарообмена между представителями элиты. Поэтому, может быть, уместно ввести для нее специальный термин – прототорговля. Она составляла важный элемент системы престижной, а не рыночной экономики[226].

Под престижной экономикой понимают систему практик демонстративного потребления с целью снискать себе авторитет. В данном смысле торговля по своему происхождению – явление не экономическое, если понимать экономику в узко-современном значении слова. Этой последней еще не было, а торговля уже появилась. В первобытных обществах она велась между племенными вождями – этой первой в мире аристократией, – и велась в чисто престижных целях, без какого-либо намерения получить доход.

Более того, в материальном смысле она часто шла в убыток, в ущерб потому что престижно было дать другому больше, чем ты сам от него получил. Нередко случалось, что люди разорялись от этой «торговли»! Мы уже видели, что именно нечто подобное произошло с отцом Солона, который растратил свое состояние, насколько можно судить, на такие вот престижные траты. Да и многие другие аристократы обеднели.

Здесь следует сказать об одной очень важной вещи. В эпоху капитализма человека часто судят по тому, сколько денег он приобрел. Глянцевые журналы публикуют списки богатейших людей мира, континента, страны, – и такие списки охотно читают. О богаче часто говорят с оттенком некоторого подобострастия: он «стоит», допустим, двадцать миллиардов долларов. Считается, что сам этот факт должен вызывать к нему уважение. Совсем иначе было в доиндустриальных обществах, в том числе и в древнегреческом. Уважение к человеку порождалось не тем, сколько он приобрел, а тем, сколько он дал другим!