Полис подонков

– О чем ты, прокурор, говоришь, – не переставал «зловредничать» погрязший в криминальной жизни преступник, не спускавший со своего монгольского лица довольной улыбки, – я сижу в четырех стенах, в отдельной, «мать твою…», камере, ты же, я думаю, человек разумный, поэтому задайся вопросом: как я мог отсюда выйти и навредить твоему несмышленому сыну? – здесь он вернулся в обычное положение и стал медленно выстукивать пальцами по верхней части стола похоронный мотив, не замедлив добавить: – Повторюсь: я просто переживаю, как бы с ним чего случилось – только и всего.

– Ну, «мерзавец», – едва сдерживался прокурорский работник, чтобы здесь и сейчас не начать избивать заключенного, даже несмотря на ведение видеосъемки: до такой степени он был подвержен справедливому отцовскому гневу, – если с ним что-нибудь случится – ты отсюда никогда больше не выйдешь!

Здесь служитель Фемиды резко поднялся со своего стула и, продолжая то бледнеть, то краснеть, направился к двери, услышав брошенную ему вслед фразу: «Напугал кота мышами!» Он хотел вернуться назад, чтобы дать выплеск своему гневу и самому уже начать избивать этого не в меру зарвавшегося, возомнившего о себе Бог знает кем, человека, однако служебная этика, долгие психологические тренинги и личная выдержка сделали свое дело, и мужчина, все же сдержавшись, вышел из комнаты допросов, обозначив свое отношение, лишь громко хлопнув металлической дверью.

***

Одним днем ранее. Зецепин Игорь Вениаминович, согласно установленного в СИЗО распорядка, заступил на суточное дежурство по охране содержащихся там преступников. Молодой человек, едва достигший двадцатисемилетнего возраста, он, при своем высоком росте, совсем не выделялся мускулатурой, но тем не менее был сравнительно сильным; лицо не выглядело каким-то уж примечательным и выделялось только голубыми глазами и чрезмерно курносым носом – признак излишнего любопытства; волосы были настолько светлыми, что им бы позавидовала любая блондинка. Останавливаясь на его тяге к излишней осведомленности, стоит отметить, что именно это качество привело его несколько лет назад к одной неприятной ситуации, где окончанием вполне могло стать расставание с жизнью. И вот именно тогда ему помог уладить свое щекотливое дело небезызвестный Джемуга, вызвавшийся стать посредником между ним и его оппонентами. С тех пор этой сотрудник охранно-конвойной службы находился «на зарплате» у своего покровителя и, преданный ему душой и всем сердцем, готов был ради него на любые, даже самые рисковые, непопулярные для сотрудников внутренней службы, жертвы. Поэтому и неудивительно, что, как только ему представилась такая возможность, он был у камеры опаснейшего преступника, с которым было запрещено видеться кому бы то ни было, не исключая рядовых конвоиров. Однако Зецепин являл исключение, так как он носил офицерский чин, выделялся среди сослуживцев рвением и усердием и успел дослужиться до звания старшего лейтенанта, занимая в этом учреждении оперативную должность, на которой, в силу своих прямых служебных обязанностей, он просто обязан был проводить со всеми заключенными оперативно-профилактическую работу. Вот под таким прикрытием сотрудник и зашел вечером, уже после отбоя, в камеру своего некогда спасителя и теперь уважаемого наставника.

– Садись, «брат», – обратился преступник к посетившему его человеку, указывая на нары рядом с собой, – хорошо, что ты нашел время и посетил меня в столь тягостный момент моей жизни. Мы можем сейчас поговорить откровенно? Я имею в виду – не слушают ли нас сейчас?

– Да, – кивнул головой в знак согласия молодой человек, в отличии от собеседника, никак не выдававшего своих эмоций, слегка дрожавший от возбуждения, – сейчас можно говорить совершенно спокойно: наш разговор останется нашей тайной.

– Отлично! – воскликнул Джемуга, вскакивая со своего места и начиная «мерить» шагами небольшую тюремную камеру, ходя по ней взад и вперед. – Надеюсь, ты уже в курсе, как меня жестоко подставили, – Игорь утвердительно кивнул головой, – меня заманили в ловушку, приставили ко мне грязную «суку», которому я стал доверять как родному брату и взял его на одно «стремное» дельце, где, не подозревая подвоха, застрелил одного мерзкого типа, а оружие – дурак! – заставил уничтожить того «засланца», но, как ты думаешь, что сделал он? Правильно: он понес его своим хозяевам, где они благополучно провели экспертизу, а он сам теперь выступает свидетелем и его где-то надежно прячут, иначе мои хлопцы давно бы уже до него добрались, следствием чего явилось бы то, что я бы уже здесь не сидел. Учитывая же тот факт, что мы тогда с ним были только вдвоем, шансов «соскочить» в этом случае у меня просто не будет. Разумеешь, что нужно делать?

– Пока что не очень? – засомневался Зацепин, мысленно понимая, что в любом случае от совершения должностного преступления – что, в принципе, было ему не в диковинку – ему в этот раз не уйти, ведь необходимо было вызволять из беды своего благодетеля. – Но сделаю все, что от меня только будет зависеть.