Полис подонков

Дмитрий Аркадьевич был человеком неглупым и отлично себе представлял, какой именно опасности сейчас подвергается его отпрыск, поэтому все поисковые мероприятия он провел своими силами, через частное сыскное агентство, не посмевшее отказать такому высокопоставленному чиновнику, силами своих сотрудников раздобывшее плачевную для заказчика информацию. Ситуация была очень критической, и такой возможности опытный деятель уголовного делопроизводства попросту не учел, полагая, что раз он смог полностью лишить предводителя «монгольского ига» сношения с внешним миром, то, значит, лишил «чудовища» его головы, лишив способность думать и действовать, однако, как оказалось, «зверь» оказался многоголовым, похожим на гидру, где при отсечении одной головы, на ее место вырастали две, а может даже и три, способные четко управлять сплоченным и отлаженным до мелочей организмом, или, будет лучше сказать, механизмом. Обозначать проблему правоохранительным структурам было нельзя, потому что этот, постоянно имевший дело с подобными проявлениями, высокопоставленный сотрудник прекрасно понимал, что в подобном случае жизнь его сына, зависевшая теперь от прихоти находящегося в тюрьме заключенного, не будет уже иметь того определенного смысла, на какой рассчитывал этот безжалостный человек, который, стоит сказать, ото всего отопрется, и его еще несформировавшийся мальчик наверняка будет подвергнут жестокому умерщвлению, а уж методы, применяемые при этом людьми, подчинявшимися Джемуге, прокурорскому работнику были известны как никому другому.

Отягощенный такими мыслями, Замаров сидел у себя в кабинете и начинал уже пить вторую бутылку, к слову сказать, хорошего коньяку. Однако, невзирая на большое количество принятых им спиртных напитков, забвение не приходило и мозг усиленно искал ответ, помогающий с достоинством выйти из сложившейся ситуации, где он оказался невольно загнанным в угол, но, как нетрудно будет понять, такого решения не было, а делать что-то было просто необходимо. Просидев таким образом еще час, Дмитрий Аркадьевич наконец решился и, задавшись целью, чтобы любыми путями вызволить своего, еще не видавшего жизни, мальчика, направился обратно в следственный изолятор, где его ждал довольный преступник.

– Как, прокурор, – начал он, озаряясь довольной гримасой, едва успел посетитель переступить порог комнаты для допросов, – разве у тебя нет дел поважнее, чем тратить его на посещение одинокого узника, упеченного тобой же в тюремную камеру?

– Ты меня убедил, – сказал он, еще оставляя дверь приоткрытой и, чтобы заключенному было слышно, отдавая приказание стоявшему рядом сержанту: – Отключите здесь запись.

– Но?.. – попытался было возразить немолодой уже служащий, отлично знавший регламент, не позволяющий оставлять эту комнату без видеонаблюдения.

– Немедленно! – «рыкнул» прокурор голосом, не подлежащим сомнению, после чего с силой закрыл железную дверь.

– Вот так-то гораздо лучше, «мусор», – насупился тем не менее преступник, подражавший монгольскому древнему полководцу, и, кстати говоря, довольно неплохо, – только не надейся провести меня своими показными, бутафорскими выходками: я на такие дешевые трюки не «покупаюсь». Говори, чего хотел, и если дельное, то рассмотрим, а ежели так, пустое, то, лучше, сразу иди обратно, меня же отправь назад, в мою камеру.

– Я тебя не обманываю, – пересиливая себя, чтобы не съездить по лицу этому прикованному к столу, и такому сейчас, вроде бы можно предположить, беззащитному человеку, – наш разговор, действительно, останется неучтенным, поэтому можно говорить совершенно спокойно, без каких-либо иносказаний и оговорок.

– Раз так – докажи, что твое расположение соответствует истине, – проговорил с серьезным видом «крестный отец» преступной организации, – выпусти меня на свободу, после чего мы в спокойной обстановке, на нейтральной территории, обсудим интересующие нас обоих проблемы, а пока, сам понимаешь, в этих застенках откровенного разговора у нас не получится.

– Но это попросту невозможно, – искренне возмутился руководитель всех следственных органов, отпрянув от заключенного, словно от прокаженного, – существуют неопровержимые доказательства – оружие, да и также свидетель – и даже ценой собственной власти я не смогу изменить меру пресечения, назначенную, между прочим, судом, которую, кстати, я сам и просил.

– Значит, поторопился, – парировал хитроумный Джемуга, приближаясь к перегородке лицом и переходя на заговорщицкий шепот, – не мне же тебя учить: ты знаешь законы как никто другой в этом городе, в как быть с доказывающими уликами – здесь существует человек, носящий имя Барун, поверь, он мастер решать такие проблемы, и подобные им в том числе. Не сомневайся, он справится и все организует – комар не подточит носа. Насчет же записи, правда, тут ты рискуешь больше и тебе крайне невыгодно, чтобы об этом разговоре кто-либо «пронюхал», потому что, надеюсь, ты понял – в этой сложной для обоих нас ситуации по-другому никак… и это мое последнее слово.