Политэкономия войны. Заговор Европы

Даже У. Черчилль, несмотря на свою антиправительственную риторику, в Испанском конфликте встал на его сторону: «Нам предстоит бороться против зверя социализма, и мы будем в состоянии справиться с ним куда более эффективно, если будем действовать как единая стая гончих, а не как стадо овец»²²⁶. О составе этой стаи гончих Дж. Оруэлл писал: «Самое непостижимое в испанской войне — это позиция великих держав… самым подлым, трусливым и лицемерным способом английские правящие классы отдали Испанию Франко и нацистам. Почему? Самый простой ответ: потому что были профашистски настроены. Это, вне сомнения, так…»²²⁷. Близкого мнения, по всей видимости, был и У. Додд. Так, после очередной встречи с английским послом Э. Фиппсом, американский отмечал: «я обнаружил в нем больше симпатий к фашистской клике в Испании, чем прежде. Теперь я убежден, что он почти фашист, как и" Болдуин и Иден»²²⁸. Говоря о другом представителе правящего класса Британии, У. Додд отмечал: «Лорд Лотиан, в прошлом Ф. Керр, секретарь Ллойд Джорджа во время мировой войны… (теперь) восхвалял Гитлера… Он кажется мне самым закоренелым фашистом из всех англичан, с которыми мне приходилось встречаться»²²⁹. Аналогичных взглядов придерживался другой американский посол — Дэвис который воспринимал англичан, как антисоветчиков²³⁰. Французский посол в Берлине Р. Кулондр выражался мягче, он «не одобрял точку зрения англичан на нацизм…»²³¹

Дж. Оруэлл, вернувшись в Англию после участия в гражданской войне в Испании, писал: «…не верьте ничему или почти ничему из того, что пишется про внутренние дела в правительственном лагере. Из каких бы источников ни исходили подобные сведения, они остаются пропагандой, подчиненной целям той или иной партии, — иначе сказать, ложью. Правда о войне, если говорить широко, достаточно проста. Испанская буржуазия увидела возможность сокрушить рабочее движение и сокрушила его, прибегнув к помощи нацистов, а также реакционеров всего мира. Сомневаюсь, чтобы когда бы то ни было удалось определить суть случившегося более точно. Помнится, я как-то сказал Артуру Кест-леру: «История в 1936 году остановилась», — и он кивнул, сразу поняв, о чем речь»²³².

«Страсти разгорались как политические, так и экономические. Испания экспортировала в деньгах не так уж и много — примерно… на 40 млн. долларов. Но она давала 45 % мировой добычи ртути, более 50 % пирита, поставляла железную руду, вольфрам, свинец, цинк, серебро. Тут прочно обосновались капиталы Англии и Франции (включая обе ветви Ротшильдов). Выходит, и капиталы Соединенных Штатов. Социализм в Испании, — отмечает С. Кремлев, — такой компании был ни к чему, не допускалась даже малейшая его угроза. Буллит, перебравшийся из московского посольства США в парижское, недаром нажимал на французского министра иностранных дел Дельбоса, чтобы Франция, не дай бог, не помогла Испании»²³³. «Арифметика простая, — пишет С. Кремлев, — акция английской компании «Рио Тинто» накануне мятежа стоила 975 франков, во время наступления фалангистов каудильо на Мадрид — 2600, после успехов итальянцев под Гвадалахарой — 3400, а после их поражения там — 2500 франков. Как только фалангисты заняли Бильбао, английская «Орконера» возобновила вывоз оттуда железной руды, а Франко получил кредит в миллион фунтов стерлингов»²³⁴.

Правда, в данном вопросе интересы Лондона и Парижа пересекались с устремлениями Германии и Италии. Последние также претендовали на получение своей доли. Они требовали от Франко экономических компенсаций за оказанную помощь, в виде режима наибольшего благоприятствования и передачи им горнорудной промышленности[20]. Гитлер заявлял, что «поддерживает Франко лишь для того, чтобы получить доступ к испанским залежам железной руды»²³⁵.