Политэкономия войны. Заговор Европы

Для решения этих задач план предусматривал установление господства Германии на Балтийском море, превращавшим его по сути во внутреннее море «Германского союза» и создание военных баз по его берегам, нацеленных на Ленинград. В соответствии с этим планом Германия поощряла создание оборонительных сооружений Данией и Швецией, блокирующих Зундский и Бельтский проливы — «балтийские Дарданеллы». Розенберг ради этого даже предложил Дании «гарантию» немецко-датской границы. В 1935 г. Дания начала сооружать авиабазы и базы подводных лодок в фиордах. Германия же была независима от проливов благодаря внутреннему Кильскому каналу⁴¹¹.

Одновременно Германия активизировала попытки создания «Северного европейского блока». Начался обмен делегациями высших военных чинов Швеции, Польши и Германии. Розенберг через заводы Круппа в Швеции поддерживал шведских фашистов. В 1935 г. он заявлял на конгрессе «Северного общества» в Любеке: «Мы приветствуем представителей северного мира (скандинавские страны)… Мы хотим выразить надежду, что они также полностью осведомлены о том, что вся Балтика в целом заинтересована в объединении против большевистского Востока»⁴¹².

На континенте первой базой наступления должна была стать польская Гдыня близ Данцига, грузооборот Гдыни в то время обгонял грузооборот любого другого балтийского порта. В 1935 г. в Гдыне началось строительство 6 новых современных доков, которые впервые сделали порт пригодным для военных судов. К этой базе должен был присоединиться впоследствии Мемель, литовский порт, который лежит значительно ближе к следующим базам — Риге и Ревелю и находится почти наполовину в руках «автономного» германского совета Мемеля⁴¹³. Мемель, «второй Саар», — это рычаг для изолированной войны с Литвой, которая в двадцать четыре часа приведет к исчезновению литовской армии, является рычагом к военному поглощению Германией всей Балтики. Поскольку немедленно вслед за этим в Риге и в Ревеле абсолютно «сами собой» возникнут завуалированные германские колониальные правительства. «Одного предупредительного выстрела с германских дредноутов в портах Мемеля, Риги и Ревеля (Таллин) будет достаточно, чтобы добиться от буржуазных правительств абсолютного, немого повиновения Германии. Германский балтийский флот… может покорить три прибалтийских государства в течение нескольких часов»⁴¹⁴. «Эта война… будет вестись совершенно «независимо», как дело германской «национальной чести», которая попирается ужасной нацией почти в два с половиной миллиона литовцев»⁴¹⁵. Но Гофман делал ставку не только на силу:

«Современная Балтика — четыре слабых окраинных государства — является творением Брест-Литовска, т. е., иначе говоря, генерала Гофмана. Германско-балтийские группы населения этих окраинных государств, остатки бывшей правящей феодальной касты… представляют естественную подде-ржку для германской армии… Балтийский фашизм, порожденный Германией и организованный ею, одушевленный только идеей новой объединенной войны против СССР, расчистит — если он не сделает этого еще заранее — дорогу наступающим германским войскам…»⁴¹⁶. Таким образом Гитлер надеется решить проблему «балтийского марша», т. е. сделать первый шаг к сухопутной атаке на Ленинград⁴¹⁷.

С севера Ленинграду угрожает еще большая опасность. «Финские фиорды на северо-балтийском театре войны должны представлять передовую линию наступления»⁴¹⁸. Маннергейм был подчиненным Гофмана еще в 1918 г., подавляя финскую революцию, а затем осуществляя попытки захвата северных территорий России⁴¹⁹. Финское правительство к середине 1930-х не отказалось от прежних целей и тесно сотрудничало с фашистской Германией. Так, в октябре 1935 г. Маннергейм принял участие в тайном совещании между Герингом, Гембешем, Радзивиллом и венгерскими и польскими офицерами воздушного флота в Роминтене (в Пруссии). В 1936 г. он неоднократно посещал Берлин⁴²⁰.

Практическая реализация плана Гофмана вступила в активную фазу именно с 1935 г. Летом того года Англия, в нарушение Версальского договора[34], подписала с Германией военно-морское соглашение, по которому последняя получила право иметь флот в 35 %, а подводных лодок — в 60 % от британского. Соглашение выглядело парадоксальным, ведь увеличение германского флота, и тем более количества подводных лодок, казалось, угрожало прежде всего могуществу самой Англии. Не кто другой, как германские подводные лодки в Первой мировой войне, по признанию самих англичан, едва не поставили их страну на колени⁴²¹.