Политэкономия XXI века

В своей «Памятной записке о целях войны» канцлер Бетман-Гольвег в 1914 г. в частности писал: «Абсолютно императивным является требование, чтобы Срединная Европа … образовывала единую экономическую общность». В 1915 г. Ф. Науманн в своей книге «Срединная Европа » обосновал, что ею должен стать экономический и таможенный союз европейских государств под германским руководством [597]. Идея возродится вновь в середине 1930-х гг.: все здание новой германской конструкции, отмечал Э. Генри, базировалось на все той же «среднеевропейской доктрине», цель которой заключалась в том, чтобы «создать свою новую систему рынков, которая не уступала бы по емкости рынкам… соперников» [598] [599].

Идею в современном виде удалось реализовать после окончания холодной войны. Объединение Германии возродило ее в виде самой мощной экономической и политической силы Европы. Ее роль, по словам А. Уткина, воспринималась европейцами в русле идеи, что «в мире будущего не азиатский блок, а Великая Европа, ведомая Германией…, будет главным экономическим блоком мира». И у европейцев были веские основания для возникновения подобных идей, полагал британский дипломат: «Если вы спросите в любой европейской стране, какие связи являются для данной страны самыми важными, ответом неизменно будет — с Германией, хотя и сказано это нередко будет сквозь зубы» [600] .

Реакцию англичан даже на попытку практической реализации подобной идеи нетрудно предсказать — Англия боролась против нее на протяжении всего своего существования. И на этот раз премьер-министр Великобритании Т. Блэр заявит: я обещаю «не иметь ничего общего с европейским сверхгосударством» и «неизменно отстаивать британские интересы и нашу независимость» [601]. Но наиболее четко позицию Англии выразила М. Тэтчер: «Создание нового европейского сверхгосударства… противоречит здравому смыслу… Наступил момент, когда мир должен наконец взглянуть на него открытыми глазами; если это возможно остановить; если нет — ограничить его и справиться с ним», «идея Европы, я подозреваю, в немалой мере использовалась для надувательства», «Европа — это синоним бюрократии», «наднационализм заслуживает еще большего осуждения (чем национализм), поскольку он предполагает подчинение целых государств», Европейский Союз «не является демократическим, не будет демократическим, да и в принципе не может стать таковым», Европа — «колосс на глиняных ногах, чьи отчаянные попытки добиться серьезного отношения вызывают смех» и т. п. [602]

Но это было только началом. Разногласия между Англией и континентальной Европой носили еще более фундаментальный характер, чем даже государственные или национальные интересы: Подчеркивая роль Англии в установлении «нового мирового» порядка, М. Тэтчер заявляла: «Без твердой поддержки Великобритании администрации Рейгана вряд ли удалось бы удержать своих союзников на правильном пути. Я глубоко уверена, что именно то, что мы с Рональдом Рейганом разговаривали на одном языке (во всех отношениях), убеждало и друзей, и врагов в серьезности наших намерений» [603].