Политическая биография Сталина. Том 2

«Многие дела нашей партии и народа будут извращены и оплеваны прежде всего за рубежом, да и в нашей стране тоже. Сионизм, рвущийся к мировому господству, будет жестоко мстить нам за наши успехи и достижения. Он все еще рассматривает Россию как варварскую страну, как сырьевой придаток. И мое имя тоже будет оболгано, оклеветано. Мне припишут множество злодеяний.

Мировой сионизм всеми силами будет стремиться уничтожить наш Союз, чтобы Россия больше никогда не могла подняться. Сила СССР — в дружбе народов. Острие борьбы будет направлено прежде всего на разрыв этой дружбы, на отрыв окраин от России. Здесь, надо признаться, мы еще не все сделали. Здесь еще большое поле работы.

С особой силой поднимет голову национализм. Он на какое-то время придавит интернационализм и патриотизм, только на какое-то время. Возникнут национальные группы внутри наций и конфликты. Появится много вождей-пигмеев, предателей внутри своих наций.

В целом в будущем развитие пойдет более сложными и даже бешеными путями, повороты будут предельно крутыми. Дело идет к тому, что особенно взбудоражится Восток. Возникнут острые противоречия с Западом.

И все же, как бы ни развивались события, но пройдет время, и взоры новых поколений будут обращены к делам и победам нашего социалистического Отечества. Год за годом будут приходить новые поколения. Они вновь подымут знамя своих отцов и дедов и отдадут нам должное сполна. Свое будущее они будут строить на нашем прошлом»[5].

В многочисленных вариациях данного высказывания Сталина фигурируют также его слова о том, что после смерти на его могилу будут навалены кучи мусора, но ветер истории их развеет.

Определенные сомнения вызывает то, что данный визит А.М. Коллонтай в кабинет Сталина в Кремле не нашел документального подтверждения в журнале записей посетителей его кабинета. А надо сказать, что он велся более чем скрупулезно. Последний визит Коллонтай к Сталину зафиксирован в 1934 году[6]. Это первое соображение, так сказать, фактологического порядка. Что касается содержания высказываний Сталина, то они поражают каким-то фатализмом (смешанным с оптимизмом), дающим основание предположить, что Сталин полагал возможным крушение социализма и собственное развенчание. Как-то все это с большой трудом вяжется с политическими воззрениями Сталина, да и с его характером. Для беседы на такую исповедальную тему он почему-то избрал Коллонтай, которая по своему политическому прошлому была явно не близка вождю. Да и вообще в числе посетителей кабинета Сталина в Кремле особы женского пола — явление почти уникальное.

Выражая свой осторожный скептицизм, не хочу быть понятым так, будто вообще отрицаю возможность подобного рода высказывания со стороны вождя. Однако, повторяю, речь идет о том, что четких, не допускающих и тени сомнений, высказываний самого Сталина на этот счет не обнаружено. Возможно, за исключением одного, приведенного в знаменитом докладе Н. Хрущева о культе личности на XX съезде КПСС. И хотя свидетельства Н. Хрущева как совершенно надежный исторический источник воспринимать нельзя (неспроста одна американская газета снабдила рецензию на мемуары Хрущева, опубликованные под названием «Хрущев вспоминает», таким иронически-издевательским заголовком — «Хрущев вспоминает, забывая»), тем не менее в данном конкретном случае они едва ли должны ставиться под вопрос.