Политическая биография Сталина. Том III (1939 – 1953).

Мне уже приходилось достаточно подробно писать об основных целях и вообще характере политики Сталина в сферах науки, образования, культуры, литературы, киноискусства и т.д. Здесь же мне представляется важным подчеркнуть, что во всех его шагах в данных сферах на первом месте всегда выступали интересы государства и общества. Скажут: нельзя ставить на одну доску государство и общество, ибо это – разновеликие величины как по своей природе, так и по своим функциональным целям и принципиальным особенностям. Но дело в том, что в сталинскую эпоху государство и общество фактически были соединены воедино и между ними не проводилось водораздела: исходили из того, что выгодно и полезно для государства, то выгодно и полезно для общества. Слияние воедино этих двух понятий, конечно, неправомерно в силу принципиальных соображений. Однако следует признать в качестве факта такое именно слияние.

Возвращаясь к предмету нашего изложения, хочется подчеркнуть, что кампания Сталина против космополитизма в своем широком понимании была ориентирована на то, чтобы перекрыть все каналы культурной агрессии против духовного наследия русского и других народов Советской России. И приходится с сожалением констатировать, что такого рода кампании не проводятся сегодня. Конечно, без сталинских перегибов и с учетом реалий современной жизни. Нельзя не сказать о том, что такая отнюдь не «тоталитарная» страна, как Франция, давно ввела суровое законодательство по охране своего культурного наследия и языка с тем, чтобы противостоять экспансии американской попкультуры и подрыву культурного наследия государства, гордящегося своим прошлым, своими духовными ценностями.

Если говорить обобщенно, то без тех колоссальных по масштабам и одновременно исключительно крутых по методам своей реализации мер Советская Россия едва ли оказалась бы способной выдержать невиданные испытания, связанные с войной и противостоянием с западными державами, откровенно враждебно относившимися к ней. Запад пугал не только, а может быть, и не столько большевизм как таковой, хотя об этом трезвонили чуть ли не с каждой политической колокольни все противники России. Запад страшили укрепление могущества нашей страны, ее превращение в один из решающих центров мировой политики. И сдается, что если бы история предоставила такую уникальную (и добавим – абсолютно нереальную) возможность, как возвышение и укрепления России на либерально-демократической основе, то и в этом случае отношение к России со стороны Запада едва ли изменилось бы на 180 градусов. Оно в целом оставалось бы в лучшем случае настороженно-отчужденным, а скорее всего, откровенно или замаскировано враждебным.

Поэтому при глобальной исторической оценке всего комплекса проблем, касающихся отношений Советской России с Западом на всем протяжении сталинской эпохи, чтобы не впасть в непозволительное упрощение, необходимо постоянно держать в уме эту посылку. Кому-то она покажется откровенно антизападной и антидемократической, пронизанной духом русофильства, доведенного до абсурда. Однако в реальной политике мы имеем дело с реальными вещами, а не философскими абстракциями. И враждебность Запада Советской России в сталинскую эпоху (и не только тогда) является чуть ли не исторической аксиомой, не нуждающейся в доказательствах.

Сталин был дитя своей эпохи, и его нельзя понять и объективно оценить вне связи с эпохой, в которую он жил. Для лучшего уяснения проблемы уместно воспользоваться мыслью великого немецкого философа-диалектика Гегеля, который говорил (конечно, в связи с другими историческими обстоятельствами) о широком просторе «для морализирования и высказывания различных тривиальностей вроде того, что цель не оправдывает средства и т.п. Между тем здесь не может быть и речи о выборе средств, гангренозные члены нельзя лечить лавандовой водой. Состояние, при котором яд, убийство из-за угла стали обычным оружием, не может быть устранено мягкими мерами противодействия. Жизнь на грани тления может быть преобразована насильственными действиями»[1167].

В приведенном высказывании Гегеля мне хочется особое внимание обратить на акцент, сделанный им на преобразовании с опорой на насильственные действия. Фактически сама жизнь, особенности эпохи диктуют выбор средств достижения масштабных государственных целей. И коль эпоха была столь суровой, а порой и жестокой, то едва ли нужно удивляться тому, что и методы были адекватными самой этой эпохе. Эпоха сама создает своих героев, но это не значит, что она во всем оправдывает их. Ссылками на суровость и даже жестокость эпохи, в которую протекала политическая и государственная деятельность Сталина, конечно, нельзя оправдать многие его действия, граничащие с преступлениями. Однако именно реальности той эпохи помогают понять мотивацию его политической философии в целом.