Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 1

В связи со статьей Сталина о съезде, очевидно, стоит затронуть еще один любопытный момент, послуживший поводом для позднейших обвинений его в антисемитизме. В своих заметках он особо остановился на национальном составе делегатов съезда. Не думаю, что сделано это было случайно. Видимо, данному обстоятельству он придавал отнюдь не второстепенное значение, с чем, как мне представляется, вполне можно согласиться. «Не менее интересен состав съезда с точки зрения национальностей, — писал он. — Статистика показала, что большинство меньшевистской фракции составляют евреи (не считая, конечно, бундовцев), далее идут грузины, потом русские. Зато громадное большинство большевистской фракции составляют русские, далее идут евреи (не считая, конечно, поляков и латышей), затем грузины и т. д. По этому поводу кто-то из большевиков заметил шутя (кажется, тов. Алексинский), что меньшевики — еврейская фракция, большевики — истинно русская, стало быть, не мешало бы нам, большевикам, устроить в партии погром.

А такой состав фракций не трудно объяснить: очагами большевизма являются главным образом крупнопромышленные районы, районы чисто русские, за исключением Польши, тогда как меньшевистские районы, районы мелкого производства, являются в то же время районами евреев, грузин и т. д.»[304]

Основываясь на приведенном выше фрагменте из его статьи, некоторые авторы с каким-то неистовством обличают Сталина в том, что он уже тогда был откровенно выраженным антисемитом. Странная логика! Вернее, отсутствие всякой логики! Привести фактические данные о национальном составе делегатов съезда, отметить, что во фракции меньшевиков преобладали евреи, а большевиков — русские значит ни больше, ни меньше, как проявить антисемитизм. Как будто уже сама по себе статистика может носить антисемитский характер. Ведь если бы вместо евреев фигурировала какая-либо другая национальность, то никаких разговоров о чувстве неприязни к этой нации, разумеется, не возникало бы. Такова «беспристрастность» и «строгая объективность» некоторых биографов Сталина. Что же касается шутки, автором которой был Алексинский, то приписывать ее Сталину смешно. И тем более смешно на этой фразе строить какие-то далеко идущие предположения, а тем более выводы едва ли не расистского пошиба[305].

Но это все детали. Правда такие, на произвольном истолковании которых порой возводятся целые идеологические концепции. В целом же из приведенных мною фактов вырисовывается вполне определенная картина: Коба не остался в стороне от бурных потрясений первой русской революции. Он был активным и деятельным их участником. Разумеется, в эти годы он не претендовал и не мог претендовать на первые роли, как пыталась изобразить сталинская историография во времена его власти. И если такие попытки надо категорически отвергнуть, точно так же следует поступить и в отношении тех, кто намеренно принижает его участие в первой русской революции. И здесь нельзя не согласиться в определенной мере с Р. Медведевым, который в своей резко критической по отношению к Сталину книге писал: