Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 1

Но прежде чем перейти к рассмотрению борьбы против троцкизма и партийной дискуссии 1923 года, которая подвела итоги этой борьбы, следует, очевидно, сказать о том, как был окончательно похоронен триумвират. Формально произошло это в июне 1924 года, когда Сталин в докладе на курсах секретарей укомов при ЦК РКП(б) впервые публично выступил против Каменева и Зиновьева. Момент для него был подходящий (а он, как известно, был мастером выбирать нужный момент): только что закончился XIII съезд партии, на котором было по делегациям оглашено завещание Ленина. На предшествовавшем съезду пленуме ЦК было решено было оставить Сталина на посту генсека. Совещание делегаций съезда подтвердило эту рекомендацию. На первом же после съезда пленуме ЦК Сталин подал просьбу об отставке с поста Генерального секретаря, но она была отвергнута. (Об этом речь уже шла выше, поэтому я не буду дальше развивать данную тему). В общем положение Сталина к июню 1924 года было прочными, над ним уже не висело дамокловым мечом предложение Ленина о его замене. Вот в такой обстановке он и нанес свой первый, уже открытый, удар по своим коллегам из «тройки».

Вначале он подверг критике Каменева. «Недавно, — заявил он, — я читал в газете доклад одного из товарищей о XIII съезде (кажется, Каменева), где чёрным по белому написано, что очередным лозунгом нашей партии является будто бы превращение «России нэпмановской» в Россию социалистическую. Причём, — что еще хуже, — этот странный лозунг приписывается не кому иному, как самому Ленину. Ни больше, ни меньше! Между тем известно, что ничего такого не говорил и не мог сказать Ленин, ибо России «нэпмановской», как известно, нет в природе. Правда, Ленин говорил о России «нэповской». Но одно дело «нэповская» Россия (т. е. Советская Россия, практикующая новую экономическую политику) и совершенно другое дело Россия «нэпмановская» (т. е. такая Россия, во главе которой стоят нэпманы). Понимает ли эту принципиальную разницу Каменев? Конечно, понимает. Почему же он выпалил тогда этот странный лозунг? По обычной беззаботности насчёт вопросов теории, насчёт точных теоретических определений. А между тем, весьма вероятно что этот странный лозунг может породить в партии кучу недоразумений, если ошибка не будет исправлена»[1143].

Здесь мы видим чуть ли не иезуитский прием полемики, примененный Сталиным. Каждый разумный человек в этих двух терминах не найдет того смыслового отличия, которое обнаружил и выпятил Сталин. И сделал он это вполне сознательно, исключительно в целях компрометации Каменева.

Не менее грубый прием использовал он и против Зиновьева, хотя и не назвал при этом его по имени. Однако все поняли, кого имеет в виду Сталин. Речь шла о злополучной формулировке о диктатуре партии, о чем уже шла речь выше. «Еще один пример, — продолжал Сталин. — Нередко говорят, что у нас «диктатура партии». Я, говорит, за диктатуру партии. Мне помнится, что в одной из резолюций нашего съезда, кажется, даже в резолюции XII съезда, было пущено такое выражение, конечно, по недосмотру. Видимо, кое-кто из товарищей полагает, что у нас диктатура партии, а не рабочего класса. Но это же чепуха, товарищи»[1144].