Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 1

Выступая 2 декабря 1923 г., он подчеркивал: «Вторая крайность касается вопроса о границах дискуссии. Состоит она в том, что некоторые товарищи добиваются неограниченной дискуссии, усматривая начало и конец партийной работы в обсуждении вопросов и забывая о другой стороне партийной работы, а именно — о действенной ее стороне, требующей проведения в жизнь решений партии»[1152]. В том же ключе выдержано выступление Сталина на объединенном пленуме ЦК и ЦКК в октябре 1923 года: «Нет дискуссий — говорит Яковлева. Как чеховская дама: «дайте мне атмосферу». Бывают моменты, когда не до дискуссий»[1153].

Сталину, конечно, нельзя отказать в остроумии и в чувстве язвительного юмора. Он охотно прибегает к ним, развенчивая один их ключевых тезисов Троцкого «о перерождении старой гвардии большевиков». Вот один из образчиков его остронаправленного политического юмора, призванного высмеять оппонента, представить его в явно неприглядном виде (учитывая тот факт, что к большевикам Троцкий примкнул лишь в 1917 году).

«Во-первых, я должен рассеять одно возможное недоразумение. Троцкий, как видно из его письма, причисляет себя к старой гвардии большевиков, проявляя тем самым готовность принять на себя те возможные обвинения, которые могут пасть на голову старой гвардии, если она в самом деле станет на путь перерождения. Нужно признать, что эта готовность жертвовать собой, несомненно, является чертой благородства. Но я должен защитить Троцкого от Троцкого, ибо он, по понятным причинам, не может и не должен нести ответственность за возможное перерождение основных кадров старой большевистской гвардии. Жертва, конечно, дело хорошее, но нужна ли она старым большевикам? Я думаю, что она не нужна»[1154].

К аналогичному приему он прибег и в «Докладе об очередных задачах партийного строительства», сделанном им 17 января 1924 г. на ХIII партийной конференции. Касаясь звучавших тогда обвинений в том, что Троцкого «зажимают», извращают его истинную позицию, Сталин под смех присутствующих заявил: «Я не поднимаю здесь вопроса о том, кто кого обижает. Я думаю, что если хорошенько разобраться, то может оказаться, что известное изречение о Тит Титыче довольно близко подходит к Троцкому: «Кто тебя, Тит Титыч, обидит? Ты сам всякого обидишь». Но я сказал, что в этот вопрос я вдаваться не буду»[1155].

Партийная дискуссия осени 1923 года вошла в историю партии и страны не только как одна из самых острых и напряженных. Едва ли будет ошибкой назвать эту дискуссию и самой демократичной. Разумеется, в пределах, вообще возможных в условиях жесткой централизации. Потребовала она и от Сталина огромных усилий, нацеленных на ее успешное завершение. Любопытно отметить один эпизод, связанный с личным участием генсека в дискуссии. На одном из партийных собраний он в полемическом задоре сообщил некоторые сведения о секретных решениях ЦК. Политбюро рассмотрело этот казус и записало в своем протоколе, что «т. Сталин поступил неправильно, сообщив собранию содержание решений Пленумов ЦК и ЦКК, ибо этим было нарушено прямое постановление ЦК и ЦКК»[1156]. Каких-либо дисциплинарных для Сталина последствий данное решение Политбюро не повлекло. Это, конечно, мелкий эпизод, но он показывает, что и сам Сталин в тот период не находился вне зоны критики, пусть даже и мягкой.