Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 2

Данное объяснение, сводящее все к коварству Сталина, не выдерживает серьезной критики. Многие исследователи справедливо считают это объяснение несостоятельным и фальшивым. В частности, американский биограф Сталина А. Улам пишет в связи с этим: «Возможно он (т. е. Троцкий — Н.К.) считал, что его коллеги впадут в панику, а «массы» будут обеспокоены фактом отсутствия второго гиганта революции на похоронах первого гиганта»[44]. Все обстоятельства однозначно свидетельствуют о том, что Троцкий в любом случае успел бы принять участие в похоронах Ленина, если бы проявил желание.

Некоторые любопытные детали, проливающие свет на этот эпизод, содержатся в мемуарах А.И. Микояна. Вот что он писал:

«Будучи на квартире у Сталина, я спросил его, приедет ли на похороны Троцкий из Сухуми. Он ответил, что Троцкий вызвал его к прямому проводу и, узнав, на какое число назначены похороны Ленина, сказал, что он, к сожалению, не успеет прибыть вовремя.

Я был поражен, что в такой момент он может продолжать отдых в Сухуми. По железной дороге тогда он действительно не мог вовремя успеть. Зато он мог использовать самолет. Еще в 1923 г. начали летать самолеты гражданской авиации. Тогда у нас работала также германская воздушная компания «Люфтганза». В частности, ее самолеты были в Ростове. Он мог бы использовать и военный самолет для такого экстренного случая — долететь на нем до Ростова или Харькова, а оттуда поездом — и успеть. Это поведение Троцкого показалось мне возмутительным, характеризующим его личность с самой отрицательной стороны. Я это высказал Сталину»[45].

Некоторые адепты Троцкого впоследствии высказывались в том ключе, что неучастие в похоронах Ленина явилось самой трагической ошибкой их патрона и предопределило в дальнейшем его политическое фиаско. Я не склонен придавать этому эпизоду решающего значения, поскольку поражение Троцкого, как мне представляется, коренилось не в тех или иных ошибках тактического плана, а в несостоятельности его стратегической платформы в целом и основанной на ней политической линии. В данном случае, видимо, какие-то политические расчеты стали побудительной причиной того, что он фактически уклонился от этого. Кроме того, спекуляции насчет того, что своим фактическим отказом приехать на похороны Троцкий якобы сам себе вырыл политическую могилу, мягко говоря, не согласуются с фактами и противоречат реальному соотношению сил в большевистской верхушке в рассматриваемый период.

Расклад сил в партийном руководстве в тот период оставался прежним и характеризовался тем, что условно можно назвать неустойчивой стабильностью. По-прежнему доминирующее положение занимала «тройка» в составе Сталина, Зиновьева и Каменева. Как я уже писал в первом томе, этот альянс, а скорее всего мезальянс, с самого своего возникновения был обречен на распад, поскольку соединял в себе людей, которых объединили не столько единство политической мысли, сколько интересы борьбы против Троцкого, претендовавшего занять после смерти Ленина вакантное место единоличного вождя. По ряду чисто формальных признаков можно было посчитать, что первую скрипку в этом политическом трио играет Зиновьев. Он и чаще выступал с публичными речами, кичился своим постом председателя Исполкома Коминтерна (ИККИ), и мнил себя крупным теоретиком, словом, именно той фигурой, которая по всем параметрам отвечала требованиям, предъявляемым к преемнику Ленина. Однако он глубоко заблуждался в своих самообольщениях, что со всей убедительностью подтвердила дальнейшая история и логика внутрипартийной борьбы.